С одной стороны, на территории Западной Украины, в нынешней Ровенской области, работала Острожская типография. Она была создана в 1577 году попечением князя Константина Острожского тщанием бежавшего из опричной Москвы первопечатника Ивана Федорова под воздействием идей князя Андрея Курбского. В этой типографии, среди прочих изданий, в 1581 г. вышла Острожская Библия, ставшая каноническим текстом в поздней Московской Руси и до сих пор остающаяся таковым для древлеправославных христиан (не будет натяжкой сказать, что канонический текст Славянской Библии стал плодом трудов первых русских диссидентов). С другой стороны, в селе Пересопнице, находящемся сравнительно недалеко от Острога, в той же Ровенской области, 25 годами ранее появилось так называемое Пересопницкое Евангелие – богато украшенная рукописная книга, созданная по заказу княгини Анастасии Заславской двумя духовными лицами. Это первое евангелие, написанное со значительной опорой на украинский язык. Оно является национальным символом современной Украины; на нем приносят присягу президенты этой страны.
Чтобы было понятно, в каком направлении шла правка текста, сопоставим начало Евангелия от Иоанна в Острожской Библии и Пересопницком Евангелии:
«В начале бе Слово, и Слово бе у Бога, и Бог бе Слово. Се бе искони у Бога. Вся тем быша. И без него ничтоже бысть еже бысть. В том живот бе, живот бе свет человеком. И свет во тме светит ся, и тма его не объят» (Остр.);
«В начале было Слово. И слово было от Бога, и Бог был то Слово. То было напочатку у Бога; и все речи через Него ся стали. А без Него ништо не могло быти, еже и бысть. В том живот был. А живот был свет человеком. И свет во тьме светится, и тьма его не обыймет» (Перес.).
Нетрудно видеть, что при переходе к «простой мове» меняется лексика, глагольная система, в меньшей степени – синтаксис, причем с точки зрения носителя церковнославянского языка текст Пересопницкого Евангелия может восприниматься как едва ли не намеренно испорченный.
Однако Пересопницкая рукопись была в ряду этих переводов далеко не единственной: в 1571 году появилось Волынское (Житомирское) рукописное евангелие, в 1595 году – Летковское (в ХХ столетии таинственно исчезнувшее). В то же время «простой мовой» был сделан и целый ряд арианских переводов Евангелия, что, как нетрудно понять, для языковой ситуации Московской Руси было просто немыслимо. Наконец, определенное распространение получили двуязычные издания как Евангелия, так и полемических текстов, сочиненных православными, католиками и «люторами» (подобные издания, в частности, выпускала и Острожская типография).
Если в Московской Руси всякая филологическая вольность и отклонение от канона рассматривались как ересь и «бляденiе дiавольское» и влекли за собой соответствующую кару, то в Западной Руси, как отмечал академик Н. И. Толстой, «литература конца XVI и особенно начала XVII в. изобиловала различными опытами создания нового литературного языка. Основным материалом все чаще выступает народная диалектная речь, однако она фиксируется не в чистом виде, а сильно препарированной для нужд литературного языка <…> часто с меньшим или большим <…> числом церковнославянизмов или полонизмов».
4
Высокий классицизм, господствовавший в русской культуре с 1740-х годов, в украинской не утвердился, поскольку не имел в ней никаких оснований: абсолютная монархия, стилистическим выражением которой и является классицизм, оставалась Украине чуждой, и некоторое количество малоинтересных, подражательных од и панегириков, появившихся на украинском языке в царствование Екатерины II, это лишь подчеркивали. А раз так, то мимо литературного украинского языка прошла и дифференциация языка и литературы на три стиля – высокий, средний и низкий, являвшаяся универсалией классицизма (в русской литературе она известна как ломоносовское «учение о трех штилях», однако сам Ломоносов заимствовал ее из немецкой литературы). Вот это стилистическое смешение, так или иначе устраненное в русском литературном языке, но оставшееся в украинском, в значительной степени и повлияло на то, что русскими украинский язык стал восприниматься как пародийный, испорченный. И оно же обусловило особые возможности украинской литературы сравнительно с русской.