Ну как бы вам описать, уважаемый тренер. Никаких положительных ассоциаций у меня ЭТО не вызывает. И вообще, это не удачный способ 'знакомства': играть в ассоциации можно на сеансе психоанализа у специалиста соответствующего профиля. И то спорно: никогда не любила, когда мной пытаются управлять или лезут мне в голову, поэтому одно время интересовалась техниками нейролингвистического программирования. Поверхностно, конечно, и лишь для того, чтобы уметь их распознавать и по возможности сопротивляться этому воздействию. Так вот, выворачивать свою душу наизнанку я тут не собиралась, тем более перед людьми, с которыми мне потом еще работать. Ну что за дурацкое задание?!
- Те, кому карта не нравится, могут подойти и выбрать другую. Поменяйте, если хотите.
Первый порыв был встать, и поменять эту карту, тем более краем глаза я уже успела заметить, что у моих соседей все более чем мило: поля с радугами, двухцветные птицы и приоткрытые сундуки... Нет, не буду менять. Она же мне досталась, значит нужно что-то придумать. Как-то рассказать о ней, но не вкладывая в рассказ себя...
Пока я думала, мои коллеги по очереди уже начали выступать. Каждый показывал свою карту и рассказывал о том, какие чувства испытывает, когда смотрит на картинку. Каждый пытался привязать изображенное на карте к тематике тренинга (так выяснилось, что не одна я имею очень смутное представление об эмоциональной компетентности). Темных катр, как у меня, было еще четыре, остальным рисунки попались радужно-веселенькие. Ну и описывали радужно-веселые карты соответственно радужно-весело: жизнь хороша и жить хорошо, мир-труд-май, кесарю кесарево...
Первую темную карту попыталась описать Оля из бухгалтерии. На её таро был нарисован лес совсем черный в сумерках, над лесом кружили вороны, а по тропе в чащу огромный мужик трольей наружности уводил доверчиво улыбающегося ребенка. Оля, ослепив коллег улыбкой от уха до уха уверенно заявила, что эмпатическим способностям детей можно позавидовать, они прекрасно чувствуют собеседников, и раз ребенок улыбается этому мужчине, держит его за руку, доверяет... значит мужик хороший и они просто идут гулять. Позавидовала белой завистью умению этой барышни преподносить информацию. Интересно, использует ли она этот талант при предоставлении годовой отчетности?
Через три радужно-цветастых таро настала моя очередь отвечать. Я показала залу карту и описала, что на ней изображено. Тренер вежливо улыбнулась, и сделала запись в блокноте.
- Что же касается моих ощущений, то в лице этой девушки я вижу обиду и страх. Пока эта картинка положительных эмоций у меня не вызывает.
- Возможно к концу тренинга ситуация изменится.
Пространно намекнул тренер, внимательно меня рассматривая.
- Возможно, - покладисто согласилась я.
И быстро переведя взгляд на следующего участника, 'цыганка' улыбнулась Сергею, предлагая ему рассказать о своей карте.
Сергей показал изображенную на своей таро башню, и пустился в пространные объяснения про Фрейда и фаллические символы. Краснея, я вперилась взглядом в свои колени, и старалась абстрагироваться от такого соседства. Другие участники с переменным успехом тоже изображали, что они с Сергеем не знакомы.
Остальная часть тренинга прошла на удивление гладко, а тема эмоциональной компетентности в целом и деструкторов в частности безусловно заслуживала более глубокого изучения.
===
Я пришла на работу как обычно за двадцать минут до начала рабочего дня. Переоделась в форму, включила компьютер и загрузила почту. Ну, здравствуй новый день! Почему-то усталой отрешенности в этих словах было больше чем обычно. В смысле, я обычно не испытываю дикой радости от работы, она воспринимается как обязанность, необходимость... Но необходимость, которую я всегда выполняла с полной отдачей и ответственностью.
В трудовой у меня было написано 'Специалист отдела кадров', на деле же я давно стала правой рукой руководителя экономического департамента. И левой тоже, сокрушенно подумала я, разбирая стопку корреспонденции. Пришла я в эту крупную международную компанию действительно специалистом по кадрам, и работала себе тихо-мирно на протяжении почти двух лет, но мой талант к систематизации и организации заметили. Руководитель экономического департамента, Алексей Геннадьевич, в духе самых пошлых реалий варварских времен предложил моему непосредственному руководителю обмен. Руководитель мой отказывался, яростно защищая целостность своего отдела, но в итоге сдался, выторговав на мое место целых две ставки. Так меня и отдали в рабство. Провести официальный перевод Алексей Геннадьевич не позволил: должность ассистента протащить не удалось (ну не положены в региональных филиалах ассистенты), а 'марать трудовую секретутством' (как выразился сам Алексей Геннадьевич) он не даст. Вот так я и осталась специалистом отдела кадров с зачатками ассистента руководителя департамента. Не буду сгущать краски, прежде чем перевести, меня всё-таки спросили, хочу ли... а мне тогда было всё равно. Мне тогда было так плохо, что я почти умирала. Я дневала и ночевала на работе, лишь бы не возвращаться во внезапно опустевший дом. И я согласилась. Новому шефу мой обостренный трудоголизм поначалу импонировал, но потом он заметил признаки выгорания. Признаться, управленец он отменный: быстро взял меня в ежовые рукавицы, и с работы я начала уходить не в час ночи, а в семь вечера (самолично выгонял). С Алексеем Геннадьевичем мы сработались, и когда его перевели в ульяновский филиал, я согласилась поехать следом. Сняла однушку недалеко от офиса, и постаралась начать жизнь заново. В Самаре остались мама, папа и бабушка. Мама решение полностью поддержала, бабушка полностью воспротивилась, папа воздержался. В итоге решили, что я попробую, но 'чуть-что', за мной сразу высылают ОМОН (да, интересная у мамы была молодость, и друзья интересные... и дядя Сережа из ОМОНа же реально со своими ребятами примчится!). К разочарованию мамы, я вела безобразно благопристойный образ жизни: ни свиданий, ни попоек, работа-работа-и еще раз работа, как завещал дедушка Ленин. Созванивались ежедневно. Я их очень люблю и безумно скучаю, но, когда не стало дедушки, ощущение, что внутри что-то оборвалось. В груди стало пусто и холодно. И хотелось просто убежать, сорваться на бег прямо посреди улицы, и нестись, куда глаза глядят, пока не упаду от усталости. Единственный способ, который спасал от давящего чувства безнадежности - это уход с головой в книги или в работу. Что я вполне успешно и практиковала.