— Гляди, какой вымахал, — весь в меня!
— Будя хвалиться-то, — грустно улыбнулась Олисава. — Ежели весь в тебя пойдет, так и его жене не будет покоя.
— Ну и ворчливой ты стала, жена, — засмеялся Звездан, опустил Ванюшку на пол, привлек к себе, обнял Олисаву. А она вдруг заплакала:
— Не езжай, Звезданушка, — уж больно дурной сон мне сегодня приснился…
— Да ты что? — сказал, отстраняя ее, Звездан. — Как посмею я ослушаться князя?!
Знать бы ему, что это последний их денек, так не спешил бы, еще одну ночку для себя выговорил. И жену бы обнял крепче обычного, и целовал бы ее не на ходу, и в глаза бы ей посмотрел дольше обычного.
Видно, бабы лучше чуют беду, а у Звездана одно лишь князево поручение на уме: некогда ему лясы точить, кони ждут на дворе, копытами роют землю.
Почти не отдыхая в станах, и день и ночь скакал он к Торопцу. И прибыл в город как раз о ту пору, когда Мстислав принимал у себя посланцев из Новгорода.
— Прости нас, княже, и помилуй, — стояли они перед ним на коленях с обнаженными головами. — Совсем уморил нас Ярослав. Последнюю краюшку хлеба доедаем. Кадь ржи продают у нас по десяти гривен, овса — по три гривны. А те, у кого денег нет, едят сосновую кору, липовый лист и мох и детей своих отдают в вечное холопство. На торгу, по улицам, по полю — всюду трупы. Новую скудельницу набили мертвыми телами по самый верх… Нет больше мочи, возвращайся к нам, огради от еще горших бед. Не то все перемрут али разбредутся по чужим странам…
Страшно рассказывали бояре.
— Вот видишь, — сказал Мстислав Звездану, — призывают меня в Новгород дети мои.
— Туды тебе и дорога, — ответил потрясенный Звездан. — Но одно только помни: не каждый Всеволодич Ярослав, и Константин всегда с тобою.
— Иного я от Кости и не ждал, — кивнул задумчиво Мстислав. — Еще когда он был рассудительнее братьев! Но нынче же ответа ему дать я не могу. А вот управлюсь, так и съедемся. Я за него всей душой…
— А не возьмешь ли и меня с собою, княже? — спросил его Звездан.
— Ты — посол. Тебе-то почто в драку лезть?
— Да вот, вишь ли, возвращаться в Ростов без твоей грамотки мне все равно нельзя. Возьми, княже.
— Куды ж тебя деть? — улыбнулся Мстислав. — Ладно, ступай в мою дружину.
Некогда было править долгие сборы — новгородцы поторапливали Мстислава. Выехали вьюжистым утром, шли на рысях, на привалах подолгу не задерживались.
Скоро навстречу им стали попадаться беженцы. Не врали пришедшие в Торопец гонцы: рассказы беженцев были еще страшнее.
Однажды вечером дружина наехала на лежащего возле обочины, полузанесенного снегом старика. Спугнули севшую ему на голову ворону. Птица противно каркнула и перелетела на ветку.
Звездан спрыгнул с коня, потряс старика за плечо. В обледенелой бороде еще теплилось живое дыхание. Старик разлепил опушенные инеем ресницы.
— Да, никак, это ты, Кощей? — присел перед ним на корточки Звездан.
Лекарь не сразу узнал дружинника. Долго смотрел на него, не мигая. Потом застонал и повалился набок. Звездан подхватил легкое тело Кощея, перенес его к костру. Еще бы немного — и не застали его в живых.
Лекаря укутали в шубы, напоили отваром целебных трав. Воспрял Кощей, обрел дар речи. И еще одну печальную историю услышали дружинники из его уст.
— Так худо никогда еще не бывало в Новгороде, — сказал он. — Иное и в жутком сне не привидится. До того дошло, что не только псы, но и люди стали пожирать трупы. Спешите, братия, не то скоро совсем опустеет город — некого будет вам спасать.
Крепкую удавку изготовил для новгородцев Ярослав — такой удавкой не брал их за горло даже Всеволод. Загнали коней Мстиславовы дружинники, себя тоже не жалели. И не встречали их ни колокольным звоном, ни радостными криками — сил не было у жителей взглянуть на прибывшего к ним на выручку князя.
Тишина стояла на улицах и во дворах. Только возле одной избы раздавались веселые голоса.
Мстислав удивился:
— Это по какому случаю праздник?
— Ярославов наместник Хота Григорьевич дочь свою выдает за боярина Будимира, — сказали ему.
Гневом распалился Мстислав, пустил коня своего вскачь, въехал в распахнутые ворота. Дружинники заполнили двор, слуги попрятались кто куда.
Пьяный Хота вышел на крыльцо:
— Это кто посмел беспокоить меня на пиру?
— Протри очи, боярин, — сказал Мстислав с коня. — Что-то забывчив ты стал. Али не признал своего князя?
Хмель бушевал в голове у Хоты, все ему было нипочем. И принялся он ругать Мстислава последними словами: