И еще одно известие порадовало Мстислава: передовой его отряд встретился на реке Саре с Константином.
Объединенное войско двинулось к Переяславлю и стало у его стен на Фоминой неделе. Однако Ярослава в городе не оказалось: накануне он выехал к Юрию.
Теперь все братья объединились против Константина, примкнул к ним и Владимир.
Три стана расположились на просторах Ополья: Ярослав и Юрий с братьями стали на реке Кзе, Мстислав и Владимир смоленский с новгородцами близ Юрьева, а Константин — на реке Липице.
Константин стал просить Мстислава:
— Может, еще и миром поладим? Как-никак, а все-таки братья.
Сговорившись, послали к Юрию сотского Лариона.
— Княже, — обратился к нему сотский, — кланяются тебе Мстислав и брат твой Константин и так повелели сказать: у нас с тобою ссоры нет, ссора у нас с Ярославом. Отойди в сторону, и мы тебе вреда не причиним.
— Ишь, чего выдумали! — рассмеялся Юрий. — Нет, не отступлю я в сторону, и ежели надо, то буду биться. Так и скажи своим князьям.
И тогда князья послали сказать Ярославу:
— Отпусти новгородцев и новоторжан, возврати Новгороду взятые тобою земли, с нами помирись и крест целуй, а крови не проливай.
И Ярослав над ними посмеялся:
— Мира я не хощу. Новгородцев и новоторжан при себе держу. Вы далеко шли и вышли, как рыба, насухо.
Тут бы и биться им, но снова послали они гонцов:
— Князья Юрий и Ярослав! Пришли мы не на кровопролитие. Мы все одного племени: так дадим старшинство князю Константину и посадим его во Владимире, а вам вся суздальская земля.
Ярослав задумался, но Юрий за всех ответил послу:
— Скажите князьям Мстиславу и Владимиру: пришли — так ступайте, куда хотите. А брату князю Константину скажи: перемоги нас, и тогда тебе вся земля…
Далеко зашла ссора. Видать, и впрямь без крови ее не разрешить. А молодым князьям казалось, что только пугают их Мстислав с Константином, — плохо знали они Удалого, вот и радовались. Вечером, справляя пир, делили между собой Русскую землю. Юрий говорил:
— Мне, брат Ярослав, Владимир и Ростов, тебе Новгород. Смоленск отдадим брату нашему Святославу, Киев оставим черниговским князьям, а Галич тоже возьмем себе.
Вино распаляло их, а тут подлил масла в огонь кто-то из бояр:
— Не было того ни при прадедах, ни при деде, ни при отце вашем, чтоб кто-нибудь вошел ратью в сильную землю суздальскую и вышел из нее цел, хотя бы собралась тут вся Русь.
И тогда Ярослав дал такой наказ:
— Когда достанется нам вражеский обоз, то будут вам кони, брони, платье, а кто вздумает взять живого человека, тот будет сам убит. У кого и золотом будет шитый кафтан, и того не жалей. Ни одного не оставим в живых. А тех, кого схватите, то вешать или распинать. О князьях же мы подумаем после.
Все хвалились на пиру, один лишь боярин Андрей Станиславич не пил, не хвалился и сидел мрачнее тучи.
— А ты почто молчишь, боярин? — спросил его Юрий.
— Да что говорить, ежели не дело вы задумали, — смело ответил боярин.
— Али ты не с нами? Али врагам нашим предался?
— Одумайся, княже!
— Так почто же не весел?
— А веселиться охоты нет. Не дело вы задумали, князья. И кровь, что утром прольется, будет на вашей совести. Сколь раз присылали к вам Мстислав с Константином мириться, а вы все стоите на своем. И нынче такой повели разговор, что впору только поганому половцу…
— Поостерегись, боярин, — хлопнул Ярослав рукой по столу. — Кому речи такие сказываешь?
Но боярина уже трудно было остановить.
— Не ворог, а брат вам Константин. И по ту сторону не враги против вас стоят, а русские люди. Подумайте только: брат на брата пойдет заутра, отец на сына, а сын на отца. А не лучше ли протянуть вам друг другу руку и дать Константину старшинство?..
— Эко распирает тебя, боярин, от святости, — нехорошо засмеялся совсем охмелевший Юрий. — Да нам ли шапку перед Костей ломить? Не силой захватил я старший стол — отец мне его дал. И вы все при жизни его крест мне целовали. Да и бояться нам нечего — сила на нашей стороне: гляди, какое мы собрали войско!
— Что войско! — воскликнул Андрей Станиславич. — Князья-то у них мудрые, смышленые, храбрые. Мужи их, новгородцы и смольняне, смелы в бою, а про Мстислава вы и сами знаете, что дана ему от бога храбрость больше всех.
Но пали слова его в пустоту.
— Ступай, боярин, — сказал Ярослав. — И впредь с такими речьми ко мне не подступайся.
— Дело твое, княже, — поклонился ему Андрей Станиславич и вышел. Тревожно было у него на сердце — жаль, не послушались его князья. А утром уж будет поздно. Утром взревут боевые трубы — и двинутся друг на друга владимирские, новгородские, ростовские, смоленские рати. Окровавятся мечи и топоры, понесут смерть на своих опереньях меткие стрелы. Не остановить людей, не образумить. Опьяненные, будут они рубить и калечить друг друга, и слетится на мертвое поле прожорливое воронье…