— Идем же, Джеральд хочет играть, — сказал Барни, с намеком на что-то большее в голосе.
Что все это значит?
Я оглянулся на Джозефину, убедиться, что она тоже улавливает эти таинственные сигналы.
— Это точно не то, что я ожидал увидеть, — сказал я, потянувшись за напитками.
— Немножко не то, но я уверена, что они милые люди, — пожала Джо плечами.
Нет, она не понимает. С этой вечеринкой что-то было не так.
— Думаю, нам следует смыться отсюда, — ответил я. Мой инстинкт кричал мне, чтобы я ушел, пока не поздно.
— Что? Серьезно? Мы только пришли, я не хочу огорчить Холли, — нахмурилась Джозефина.
Я кивнул ей, и попытался заткнуть свои инстинкты. Конечно, Барни и Холли были немного странные, но это Нью-Йорк, здесь полно таких.
— Хорошо, останемся ненадолго, — смилостивился я.
— Смотри, твой любимый напиток. В конце концов, все не так уж плохо, — Джозефина схватила бутылку «Jack Daniel’s».
— Твое здоровье!
— Твое здоровье! — мы наполнили наши стаканы «Jack Daniel’s» и «Coca-Cola», и чокнулись.
— Эй, вы двое! Проходите, мы начинаем! — прокричала Холли из другой комнаты.
Я нехотя последовал за Джозефиной вниз в гостиную, настраиваясь на ночь игры в Монополию. Если меня посадят рядом с потным Барни, я не выдержу и пяти минут.
— Как ты думаешь, во что они играют…? — начала Джозефина, пока мы спускались по лестнице, и перед нашими взорами открылся такой вид, что никакая терапия мира не сотрет это видение.
Святое дерьмо.
Святое долбанное дерьмо.
Сцена, представшая перед нами, была прямиком из «Пятидесяти оттенков серого — Гериатрический выпуск (прим. перевод. — престарелый, старческий)».
— Иисус! — закричала Джо и выронила стакан.
Я успел его поймать в полете, но напиток пролился на мои футболку и джинсы. Я взглянул туда еще раз, чтобы убедиться, что глаза меня не подвели. Нет. Оно там было и было слишком поздно, чтобы уйти незамеченными. Мы уже стояли у порога гостиной и полдюжины людей смотрели на нас…
Полдюжины голых старых людей. Очень голых и очень-очень старых.
В комнате горели свечи. Где-то в отдалении звучала хард-рок музыка. Женщина в противоположном углу, одетая как госпожа, щелкнула плеткой, и я вздрогнул, будто удар достиг меня. Двое на кушетке занимались этим, пока остальные стояли вокруг и наблюдали за ними. Я увидел старые плоские задницы и десятки отвисших сисек.
— Джулиан, я сплю? — прошептала Джозефина.
— Нет, совершенно точно мы оказались в центре старческой свинг-вечеринки, — ответил я и взял ее за руку.
— Джозефина, проходи! Мы не кусаемся! — позвала Холли.
Естественно, вы не кусаетесь, у большинства из вас даже зубов нет.
— Я…м-м. Думаю, я должна... Я пойду… да, точно, мне пора!
Слова Джозефины звучали так, будто у нее в мозгу случилось замыкание.
Я схватил ее за руку, готовый вытянуть ее из квартиры, но в этот момент увидел Барни, который шел с тарелкой Джо. Он сел на диван и поставил тарелку на колени.
— Они великолепны! — сказал он, прежде чем запихнуть половину кекса себе в рот.
Понимание того, что он абсолютно голый и заталкивает ванильные кексы Джо к себе в рот, сделало это зрелище неприятным для желудка. Я был в опасной близости от того, чтобы расхохотаться до мокрых штанов.
— Я так рада, что Вам…Просто мне м-м… — пробормотала Джозефина дрогнувшим голосом.
Окончание ее предложения растворилось в воздухе, в то время как она стояла, уставившись в потолок, притворяясь, будто изучает там что-то ужасно интересное.
— Нам нужно медленно повернуться… — тихо сказал я
— Медленно, но верно, — прошептала Джозефина уголком рта.
Все взгляды были устремлены на нас. Они ждали, что мы присоединимся к ним.
Срань господня! Хозяйка квартиры пригласила Джо на свинг-вечеринку. Боже мой, куда катится мир.
Уголком глаза я заметил, как госпожа собралась взмахнуть плеткой. Нам нужно смываться, пока все отвлекутся на звук.
— На счет три приготовься бежать, — прошептал я.
— Холли! Слижи ванильный крем с меня, — сказал Барни, размазывая один из кексов Джо по своей голой груди. Джозефина хмыкнула, и чуть не подавилась, меня прорвало. Я больше не смог сдерживать хохот.
Госпожа щелкнула плеткой, я толкнул Джозефину назад в холл, и задохнулся в приступе смеха. Мы побежали.