В ответ на рассказ Джонни о том, как он потратился на мамины похороны, Леночка поинтересовалась, найдётся ли у него хотя бы пятьдесят тысяч. Мол, это минимальная сумма, необходимая для поездки в Турцию. Она говорила об этом с таким видом, словно он должен в ножки ей поклониться за благородство. Дескать, она с пониманием относится к тому, как он потратился на вынужденные расходы. А потому не просит много. Конечно же, она хотела бы слетать с ним в Европу, но на это нужно в три раза больше денег и виза. А потому она готова отложить поездку в Европу до следующего раза, когда он накопит денежки, а пока она готова довольствоваться Турцией. Только на этот раз они отправятся не просто отдыхать на пляже, но она ещё хотела бы посмотреть какой-то дворец в Стамбуле. Джонни согласился, что, наверное, действительно разумнее ехать в этот раз опять в безвизовую страну.
Обсудив, таким образом, возможные варианты, они попрощались, как обычно, у входа в метро. То ли Джонни слишком много съел в ресторане, то ли ещё что, но в этот момент он снова чувствовал себя неважно. И его охватила паника. Он собирался лететь в чужую страну. А если ему там станет плохо? Ему ведь тогда никто там не поможет. Никто! Джонни прекрасно понимал: эта бессердечная гадина пальцем о палец ради него не ударит. Даже если он будет умирать у неё на глазах, ей это будет просто безразлично,- лишь бы труп своевременно убрали, чтобы не было неприятного запаха. Она же уже развела его на поездку, ей больше от него ничего не надо! Конечно же, потом, через годик, ей снова понадобится отдохнуть за чужой счёт. Но об этом она подумает потом, когда его уже не станет. Ведь она же живёт сегодняшним днём, здесь и сейчас, ловит момент.
С такими паническими мыслями Джонни принялся судорожно набирать Леночке смс о том, что он передумал ехать за границу, т.к. неважно себя чувствует и к тому же не пришёл ещё в себя после смерти мамы. Стоило ему, однако, отправить сообщение, как он почувствовал себя немного лучше физически, но гораздо хуже морально. Зачем он это сделал? Чего он хотел этим добиться? Ведь он прекрасно понимал, что она найдёт аргументы и сумеет заставить его поехать даже полуживым.
Джонни почувствовал в ужасе, как он снова с больной головой увяз во внутреннем конфликте приближение – избегание. Ему очень сложно было сделать выбор. И стоило ему выбрать один из вариантов, как по мере движения к нему выбранный вариант становился всё более пугающим, а другой – всё более привлекательным. Не в силах это более выносить, Джонни начинал метаться.
Естественно, такое поведение, неспособность принять твёрдое решение, вызывало презрение даже у «нормальных» женщин. Для Леночки же, очевидно, это был дополнительный повод вытереть об него ноги. Её ответ был хладнокровным по своему тону, словно она могла ожидать от него такого поведения. Она писала, мол, ничего, тебе как раз нужно отвлечься. Потом, ты же мне обещал.
К его собственному удивлению, это несколько изменило настрой Джонни. Теперь он уже не хотел упускать эту последнюю возможность несколько дней подряд наблюдать Леночку. Возможно, ему действительно откроются очень важные новые сведения о ней, которые изменят его понимание. Скорей бы только поехать тогда уже,- подумал он. А то вдруг у него станет ещё хуже со здоровьем. К тому же, его тревога по поводу предстоящей поездки становилась уже совершенно невыносимой.
Поэтому Джонни заявил Леночке, что раз уж она собралась, он хотел бы поехать как можно скорее. И Леночка примерно через неделю после встречи в ресторане взяла отпуск на две недели. Правда, при этом она сразу оговорилась, что ей нужно будет на пару дней в период своего отпуска съездить на семинар по работе. Мол, её там будут чему-то обучать.
Заявление о семинаре не могло не заставить Джонни подумать о том, сколь диковинной может быть патологическая ложь у психопатов. «Чему её могли обучать на семинаре? Как правильно взять в рот у начальника? О да, это великое тайное знание, без которого Министерство сельского хозяйства просто никак не может функционировать, на полях ничего не вырастет!» – цинично думал про себя Джонни.
Естественно, он прекрасно понимал, что в эти дни она поедет куда-то со своим любовником. И что любовник, в отличие от него, заплатит гораздо меньшие деньги, нежели Джонни, и отношения у них будут совсем другие. При этой мысли Джонни опять стало невыносимо обидно, и он стал думать о том, как ему проучить лживую суку.
Джонни представил себе, как Леночка будет загорать, чтобы лучше выглядеть и чтобы любовник дал ей больше денег, когда будет пялить её загорелую задницу. Обломайся, мразь!– злобно подумал Джонни. У него возникла идея. Джонни позвонил Леночке и сказал: Давай полетим в Израиль, на Мёртвое море? Своё решение Джонни мотивировал тем, что в Турции он уже был, а теперь хотел бы посетить другую страну. Леночка была удивлена, и сначала даже напомнила ему, что Израиль выйдет дороже – не пятьдесят тысяч, а в районе восьмидесяти. Но Джонни настаивал на своём желании посмотреть новую страну, и заверил Леночку в своей готовности заплатить ради этого дополнительные тридцать тысяч.
Джонни рассуждал таким образом: с географической точки зрения местность, в которую они едут, находится на высоте минус четыреста метров над уровнем моря. То есть четыреста метров под уровнем моря. Это четыреста дополнительных метров плотной атмосферы, рассеивающей коротковолновое ультрафиолетовое излучение. Таким образом, он будет дополнительно защищён от наиболее жёстких лучей солнечного спектра, вызывающих у людей на коже меланому и прочую мерзость. Леночке же проблематично будет загореть, и она будет только обгорать на солнце, не понимая, почему так происходит,- злорадно думал Джонни.
4 июля Джонни с Леночкой отправились в турагентство за путёвкой. Пока шагали туда от метро Фрунзенская, где они встретились, Джонни получил очередную порцию психопатической лжи. Леночка начала с рассказа о том, как она в тот день не пошла на работу. Это, как ни странно, являлось правдой, т.к. было ещё рабочее время. По словам Леночки, ей было скучно идти на работу, и она сказалась больной. Однако спустя всего несколько минут, её версия была уже другой. Теперь Леночка рассказывала ему про боли в области сердца и тахикардию. Очень артистично при этом держась рукой за ту область, где, согласно её представлениям, у неё находилось сердце. О котором она, судя по всему, знала только то, что оно находится в левой части груди. Джонни прекрасно понимал, что сердце у неё на самом деле располагается куда центральнее того места, на которое она указывает, однако не был уверен в том, куда может и куда не может иррадиировать сердечная боль (как ему припоминалось, могла болеть даже левая рука), а потому не стал пытаться спорить. Он лишь цинично подумал: «Ого! Какие слова мы знаем – тахикардия! Конечно же, ты можешь врать – ты же не позволишь мне щупать твой пульс!» Джонни не испытывал особого сострадания к Леночке в связи с придуманным ею нарушением сердечного ритма, о чём откровенно ей сообщил. Леночка же в ответ назвала его бессердечным и добавила, что, возможно, она скоро умрёт, а его это совершенно не беспокоит.
Уже в турагентстве, когда пришло время платить за путёвку, неожиданно стали проясняться причины Леночкиного спектакля с болью в области сердца и аритмией. Неожиданно для Джонни, Леночка сама предложила ему приобрести страховку от невыезда. Очевидно, для Джонни с его постоянной тревогой это было вполне логичное решение. Джонни вспоминал, как ещё в детстве, когда мама каждый год его брала с собой на какую-нибудь турбазу, он ужасно боялся заболеть перед самым отъездом. Он прекрасно понимал, что маме очень важно туда поехать, и потому она потащит его за собой даже умирающим. И тогда его сам по себе слабый, к тому же дополнительно подкошенный болезнью организм не выдержит. И он умрёт. А он уже тогда, в детстве, больше всего боялся смерти. Конечно же, у него всегда было много страхов, однако он понимал: есть главный, коренной, основополагающий страх, лежащий в основе других. В самом деле, какой был бы смысл чего-то бояться, если бы у него была вечная жизнь? А ввиду принципиальной невозможности таковой (с ранних детских лет он понимал, что религии просто обманывали людей, обещая им вечную жизнь в обмен на чисто земные блага, поставляемые наивными верующими воротилам, заправляющим в религиозных организациях) он старался избегать опасностей, способных раньше времени оборвать его жизнь. С детства, Джонни практически всегда чувствовал себя несчастным. И у него никогда не было и не могло быть того, что могло бы составить его счастье. В первую очередь социальных связей, представляющих собой sine qua non для счастья человека как общественного животного. Ни друзей, ни девушки. И ни единого шанса на то или другое. Его всю жизнь обижали: в детстве не столько даже били, сколько унижали запугиванием; впоследствии просто обманывали и использовали. И, тем не менее, сколько он себя помнил, Джонни отчаянно цеплялся за своё жалкое существование, которое другие бы не сочли полноценной жизнью.