Коннор смотрит на него пустым взглядом зомби, очевидно, хорошо натренированным.
— Распинаешься, как будто кому-то есть дело до твоих проблем.
Риса снова улыбается Кэму той же неопределённой улыбкой.
— Разве может быть людям интересно, что происходит у тебя в мозгах, Кэм, когда они не могут разобраться в своих собственных?
Эту реплику можно понять как завуалированный выпад в сторону Коннора, но тут девушка ласково гладит Коннора по руке, превращая упрёк в игривую подначку.
— Может, ты выберешь для меня конфетку? — спрашивает Кэм, тоже пытаясь подпустить в свой тон игривости, но Риса уклоняется:
— Роберта приложила столько усилий, чтобы наделить тебя великолепными зубами, а ты вот так запросто хочешь их испортить?
— Я выбрала свои любимые, но это неважно, — объявляет Грейс. Она указывает на аккуратный, ровный ряд леденцов и кладёт конец спору: — Я всегда ем их в алфавитном порядке.
Кэм решает прислушаться к голосу того из членов своего внутреннего сообщества, который не любит леденцов, и не прикасается к сластям.
— Как там поживают твои друзья из «Граждан за прогресс»? — осторожно спрашивает Риса.
— Они мне не больше друзья, чем тебе, — отвечает Кэм. Ему хочется сказать Рисе, что он против них, что хочет помочь ей, но Коннор перехватывает инициативу.
— Камю представил мне кое-какую информацию, которую можно использовать против них.
Кэм раскаивается, что вообще поделился этими сведениями с Коннором. Если бы он знал, что встретит здесь, в Акроне, Рису, то сохранил бы их для неё. Чёрт бы побрал этого Коннора!
— Ты ещё не всё видел, — говорит он Коннору. А потом Рисе: — Мы с тобой поговорим позже.
Коннор ёрзает в кресле и переводит своё внимание на фотографии на стенах.
— Я так думаю, что Ханна разведена или недавно овдовела — на некоторых снимках, в том числе вместе с Дирдри, с ней рядом мужчина. Но обручального кольца у неё нет.
— Она вдова, — говорит Грейс, любуясь ровным рядом своих леденцов. — Фоток бывших мужей не хранят.
Коннор пожимает плечами.
— Во всяком случае, она растит Дирдри как свою собственную дочь.
— Так и есть, — признаёт Риса. — Мы правильно поступили, оставив девочку у Ханны. Правда, у нас особенного выбора-то не было.
От такого поворота в их разговоре Кэму становится не по себе.
— А собственно, чей это ребёнок?
Коннор высокомерно усмехается и обнимает одной рукой Рису за плечи.
— Наш. Не знал?
Кэм верит, потому что ему известно: у Рисы много тайн. К счастью, его отчаяние длится недолго — в один миг девушка ловко выскальзывает из-под руки Коннора.
— Мы нашли Диди на чужом пороге, куда её подкинули, — произносит она. — Некоторое время мы заботились о ней, а потом Ханна предложила забрать её — как раз перед тем, как нас перевезли в следующее убежище.
— И как тебе опыт материнства — понравился? — осведомляется Кэм. Его облегчение так велико, что он позволяет себе немного развлечься с этой мыслью.
— Да, — говорит Риса, — но я не тороплюсь его повторить. — Она встаёт и отходит от обоих парней. — Пойду-ка наведаюсь в холодильник. Вы, должно быть, не против закусить?
В её отсутствие поведение Коннора резко меняется. Он мрачнеет, словно грозовая туча.
— Не смей на неё пялиться и попробуй только тронь её хоть мизинцем! Уразумел? Ты и так причинил ей достаточно горя.
— О! «Ревности остерегайтесь, Зеленоглазой ведьмы, генерал, Которая смеётся над добычей!»[37] Риса говорила мне, что ты ревнив, но куда тебе до Отелло — слаб и... бледноват.
— Я тебя собственными руками расплету, если будешь к ней приставать, понял?!
Кэм чистосердечно хохочет.
— Ах как я испугался! Пустая бравада. Ты, конечно, наглец, но тебе свои угрозы и подкрепить-то нечем!
— Я наглец?! На себя посмотри — ты же весь одно раздутое эго. Или лучше сказать — целый мешок, набитый чужими эго?
Похоже, дуэлянты обнажили шпаги. Грейс отрывается от созерцания своих конфет; даже Дирдри и собачка на другой половине комнаты проявляют интерес. Кэм оценивает ситуацию. Как реагировать? Хотя буйным частям его натуры не терпится наброситься на соперника, он обуздывает их. Коннору только того и надо, чтобы он вышел из себя — с этим он управляться умеет. Не дождётся.
— То, что я физически, интеллектуально и морально выше тебя — это не наглость и не самообман, это факт, — с преувеличенным спокойствием выговаривает Кэм. — Как человеческое существо я лучше, потому что создан с этой целью — быть лучше. Я ничего не могу поделать с тем, что имею, ровно так же, как ты ничего не можешь поделать с тем, чего не имеешь.