— Привет!
Эзра взглянул на племянника, все еще погруженный в свои мысли.
— Привет! — рассеянно ответил он, не понимая, кто перед ним.
Сначала Люк был обескуражен, а потом ему стало приятно. Значит, он здорово изменился! И вырос на целых тридцать сантиметров, и голос у него ломался — чем не взрослый мужчина. Бесхитростный взгляд Эзры внушал уверенность и спокойствие. Люк мгновенно придумал новый план. Он расправил плечи и решительно сказал:
— Я бы хотел наняться на работу.
Эзра замер.
— Люк?!
— Раз тот мальчик может следить за котлами… — Люк запнулся на полуслове. — Простите, как вы сказали?..
— Ты Люк, сын Коди?
— Как ты узнал?
— Ты передернул плечами в точности как твой отец. В точности, поразительно! Да и в голосе у тебя есть что-то… воинственное… Люк! — Он крепко пожал руку племянника. От булочек пальцы его казались на ощупь шершавыми. — А где твои родители? У нас дома?
— Я приехал один.
— Один? — переспросил Эзра. Он улыбался добродушно, неуверенно, как человек, который пытается понять шутку. — Совсем, значит, один?
— Хотел узнать, могу ли я остаться с тобой.
Эзра перестал улыбаться.
— Коди…
— Не понял.
— С ним что-то случилось.
— Ничего не случилось.
— Надо было мне навестить его. Обязательно. Зря я его послушал. Он искалечен куда больше, чем нам сказали.
— Нет! Он совсем поправился.
Эзра долго и внимательно смотрел на него.
— У него гипс со скобкой, он уже ходит, — сказал Люк.
— Да? А другие раны? Как у него голова?
— Все нормально.
— Клянешься?
— Вот еще…
— Пойми, это же мой единственный брат, — сказал Эзра.
— Честное слово, — сказал Люк.
— Тогда где же он?
— В Виргинии. Я оставил его там. Убежал.
Эзра задумался. Мимо проскользнула официантка, на подносе у нее тонко позвякивали рюмки.
— Я вообще-то не собирался убегать, — признался Люк, — но он сказал… Знаешь, что он сказал мне…
Нет, незачем передавать Эзре отцовские слова. Сейчас они казались Люку нелепостью, из тех, что ненароком срываются с языка. И вот теперь он, Люк, далеко-далеко от дома стоит и мямлит под добрым взглядом своего дяди.
— Не могу объяснить, — вздохнул он.
Но тут Эзра, как будто ему все стало ясно, мягко сказал:
— Не принимай близко к сердцу, Люк. Это он просто так. Он не хотел обидеть тебя.
— Знаю, — кивнул Люк.
Эзра говорил с Рут по телефону веселым, нарочито невозмутимым тоном, будто ничего особенного не произошло:
— Послушай, Рут, вот он здесь, передо мной, цел и невредим… Полицию? Зачем? Ну ладно, перезвони и скажи им, что мальчик нашелся, жив-здоров. Дескать, напрасно шум подняли.
Люк слушал с напряженной улыбкой, как будто мать могла его видеть, и сосредоточенно перебирал телефонный шнур. Разговор происходил за кухней, в маленькой конторе. Эзра сидел за письменным столом, на котором громоздились поваренные книги, журналы, счета, там же стоял цветочный горшок со шнитт-луком, медная сковородка с потрескавшейся эмалью и вставленная в рамку газетная фотография — двое мужчин в белых фартуках держат в руках блюдо с большущей рыбиной.
Потом, видно, трубку взял Коди. Голос Эзры посерьезнел.
— Может, Люк останется пока у нас? — сказал он. — Пускай погостит немного, а? Надеюсь, ты разрешишь.
Люк почувствовал настороженность в сдержанном голосе Эзры, в его коротких фразах и испугался: отец не иначе как кричит на другом конце провода; он бросил шнур и отошел к шкафу, сделав вид, что заинтересовался книгами Эзры. Ему было стыдно за отца. Но похоже, никакого крика не было, потому что Эзра мягко сказал:
— Хорошо, Коди. Да, я понимаю. — Он повесил трубку и повернулся к Люку. — Они выезжают немедленно.
Отец хочет сегодня же забрать тебя домой.
Люк почувствовал, как в животе шевельнулся комочек страха. Отец, наверно, злой как черт. И как он, Люк, только решился отправиться в такую даль! Один-одинешенек! Теперь ему казалось, что все это было во сне.