— Я же, черт побери, просто спросил, хочет ли он сесть за руль! — сказал Коди Рут.
Город выглядел еще более несуразным, чем обычно, как бы рассыпался на части под блеклым голубым небом.
— Гляди, — сказал Коди. — «Конфеты и табак Линси». Раньше здесь продавали сигареты несовершеннолетним. А это «Копчености Бобби Джо». А вон моя школа.
По обеим сторонам Кэлверт-стрит тянулись бесконечные ряды стандартных домов.
«Не представляю, как ты узнавал свой дом», — как-то сказал ему Люк, и Коди очень удивился. О, каждый, кто жил здесь, знал свой дом. Они вовсе и не были одинаковыми. Перед одним — множество роз в крохотном палисаднике, в другом на окне гостиной день и ночь сияла подсвеченная мадонна. В некоторых домах оконные рамы и двери были дерзко выкрашены в кричащие тона — будто зазнайки выпятили грудь. То, что у этих домов были общие стены, совершенно ничего не значило.
Коди затормозил у дома матери. Вышел из машины и потянулся, поджидая Рут и Люка.
В эту минуту Перл уже спешила бы им навстречу, протягивая свои нетерпеливые руки.
— Это машина твоей сестры? — спросила Рут.
— Понятия не имею, какая у нее машина.
Они поднялись на крыльцо. Рут цеплялась за ремень Люка. Он так вырос, что теперь она не могла, как прежде, опереться о его плечо.
После отъезда из Балтимора Коди, приезжая к матери, прежде чем войти в дом, всегда стучал в дверь. Умышленно: хотел унизить Перл. Она это понимала и сетовала: «Неужели нельзя войти без стука? Делаешь вид, что ты в этом доме чужой». «Но я и есть чужой», — отвечал он. И Перл старалась перехитрить Коди и, заслышав его шаги, торопилась навстречу (так что, сбегая к нему по ступенькам крыльца, она, возможно, была движима не одной лишь любовью). И сейчас, подходя к двери, Коди не знал, постучать или просто открыть. Впрочем, теперь дом, наверное, принадлежит Эзре. Он постучал.
У Эзры был горестный, измученный вид. Летний костюм цвета хаки (только он мог посчитать этот костюм подходящим для такого случая) болтался на нем как на вешалке. Лицо его, как всегда, казалось совсем мальчишеским. Галстук был завязан небрежно, из кармана пиджака торчал мятый платок.
— A-а, Коди, заходи, — сказал он, тронув брата за плечо — жест более значительный, чем рукопожатие, но менее сердечный, чем объятие. — Рут? Люк? Мы уже начали волноваться…
Из мрачном глубины дома появилась Дженни, поцеловала каждого. От нее пахло какими-то мудреными духами, но вид, как всегда, был такой, будто собиралась она в спешке, — жакет нараспашку, темные волосы растрепаны. Следом неторопливо шагал ее муж, толстый, добродушный. Он легонько хлопнул Коди по плечу.
— Рад тебя видеть. Прими мои соболезнования.
— Спасибо, Джо.
— Пора, — сказала Дженни. — Надо выехать пораньше, ведь придется еще заехать за старшими детьми.
— Я готов, — кивнул Коди.
— Может, выпьешь сначала кофе? — спросил Эзра.
— Нет, нет, едемте.
— А я рассчитывал, что сперва мы выпьем по чашке кофе с пирожками. Думал, вы приедете пораньше.
— Мы уже позавтракали, — сказал Коди.
— Но все уже на столе.
Коди почувствовал, как внутри закипает давнее привычное раздражение.
— Послушай, Эзра… — начал он.
— Это очень мило с твоей стороны, Эзра, — сказала Рут. — Но честно, мы уже позавтракали, не стоит задерживать остальных.
Эзра посмотрел на часы. Потом взглянул через плечо в направлении столовой.
— Еще только четверть одиннадцатого. — Он подошел к окну на улицу, приподнял занавеску.
Стало ясно, что он преследует какую-то цель. Остальные стояли в ожидании. (Эзра мог быть убийственно медлительным и, если его торопили, медлил еще больше.)
— Так вот… — сказал он наконец. И кашлянул. — Я надеюсь, что приедет папа.
Воцарилось натянутое молчание.
— Кто? — переспросил Коди.
— Наш отец.
— Но откуда он знает?
— Так ведь я… сообщил ему.
— Эзра, ты с ума сошел! — сказал Коди.
— Это не мое желание, — ответил Эзра, — а мамино. Она просила об этом, когда так сильно разболелась. «Посмотри мою записную книжку, — сказала она, — и всех, кто там записан, пригласи на мои похороны». Сначала я не понял, кого она имела в виду. Вы же знаете, она никому не писала, почти все ее родственники умерли. Но на первой же странице стояло — Бек Тулл. Я даже не представлял, что ей известно, куда он сбежал.
— Он писал ей, — сказал Коди.
— Вот как?
— Время от времени он писал ей, хвастался своими успехами: «Дела идут отлично… Скоро меня должны повысить…» Я читал его письма тайком от мамы.