— Хорошо, передает тебе привет. Я тут принес кое-что… — Он отодвинул тарелку, порылся в карманах куртки и вытащил потертый белый конверт. — Фотографии.
— Фотографии?
— Да. У мамы их полным-полно. А я их нашел недавно и подумал, может, ты захочешь взять себе некоторые.
Дженни вздохнула. Бедный Эзра, он превратился в семейного опекуна — ухаживает за матерью, охраняет их прошлое, регулярно звонит сестре, приглашает ее позавтракать.
— Оставь у себя, — сказала она. — Ты же знаешь, я все равно потеряю.
— Но здесь много твоих фотографий. — Он высыпал на стол содержимое конверта. — Я думал, может, детям будет интересно. Вот, например… — Он перебрал целую пачку фотографий Дженни, молоденькой и суровой. — Вот — вылитая Бекки, а?
На фотографии была Дженни в клетчатом берете, с серьезным лицом.
— Бр-р… — пробурчала она, размешивая ложечкой кофе.
— Ты была такая хорошая девочка, — сказал Эзра и, прислонив фотографию к своей чашке, принялся за котлету.
Дженни увидела на обороте снимка какую-то карандашную надпись и попыталась прочесть. Эзра, заметив это, пояснил:
— Осень сорок седьмого года. Я заставил маму надписать даты. Между прочим, хочу послать некоторые из снимков Коди.
Дженни живо представила себе лицо Коди, когда тот получит фотографии.
— Эзра, — сказала она, — честно говоря, на твоем месте я бы не стала тратиться на марки.
— Думаешь, ему не приятно будет сравнить их с подрастающим Люком?
— Поверь, он их сожжет. Ты ведь знаешь Коди.
— Может быть, он изменился.
— Да не изменился он, — сказала Дженни, — и вряд ли изменится. Стоит только словом обмолвиться о нашем детстве, упомянуть о чем-то самом невинном, и он тут же кривит рот. Ты знаешь эту его манеру. Я однажды сказала: «Коди! Ты прямо как Лоусоны». Помнишь Лоусонов? Они переехали в Балтимор, в наш район, из Нашвилла, из Теннесси, и в первую же неделю все четверо их детей заболели свинкой. Тогда миссис Лоусон сказала: «Мне кажется, это несчастливый город». На следующей неделе у них в подвале лопнула труба, и она сказала: «Ну, это же Балтимор». Потом ее дочь сломала руку… Когда Лоусоны собрались обратно в Теннесси, я пошла попрощаться с ними. Они как раз загружали багажник машины, стали закрывать его и прищемили пальцы младшему сыну. И когда отъезжали, он орал благим матом, а миссис Лоусон крикнула: «Как мы жили здесь, так и уезжаем! Я всегда говорила, что Балтимор — несчастливый город!»
— Не пойму я, к чему ты все это вспоминаешь? — спросил Эзра.
— Дело в том, что если человек копит обиды, то все в жизни кажется ему плохим. А Коди — точно — копит и отравляет себе этим всю жизнь. «Но в конце концов, — сказала я ему, — мы же выстояли. Так ведь? Выросли. И все трое выбились в люди. И еще как выбились!»
— Да, ты права, — подтвердил Эзра, и его наморщенный лоб разгладился. — Особенно ты, Дженни. Врачом стала.
— Ерунда! Я всего только взвешиваю младенцев, — сказала она. Но его слова польстили ей. И когда они поднялись из-за стола, она взяла с собой фотографии, чтобы доставить Эзре удовольствие.
Джо сказал, что, если у них будет ребенок, он бы хотел, чтобы родилась девочка. По его подсчетам, им не хватает девочек.
— Да ты что? — Дженни, загибая пальцы, стала считать девочек: — Фиби, Бекки, Джейн… — И осеклась, чувствуя на себе внимательный взгляд Джо. Она ждала, что он скажет, но Джо молчал. — Ну? — спросила она.
— Так их только три.
Она вдруг покраснела от неловкости.
— Разве я забыла кого-нибудь?
— Нет. Забыла ли она кого-нибудь? — произнес Джо, обращаясь к стене, и фыркнул. — Забыла ли она кого-нибудь, спрашивает моя жена. Что за вопрос? Нет, никого ты не забыла. Их у нас всего три. Три девочки.
— Так что же ты злишься?
— Я не злюсь. Просто разочарован. Я пытаюсь серьезно поговорить с тобой.
— А разве мы говорим несерьезно?
— Да, да…
— Так в чем же дело?
Джо не пожелал объяснять. Он стоял в дверях кухни, плотно скрестив на груди руки, отведя в сторону сердитые глаза. Дженни была в недоумении. Это что, ссора? Молчание затянулось, и она потихоньку вернулась к своему занятию — продолжала резать к ужину огурцы. Она нареза́ла аккуратные кружочки и беззвучно смахивала их в миску. (Когда они с Джо познакомились, он как-то спросил: «Ты протираешь лицо огурцами?» «Огурцами?!» — удивилась она. «У тебя такая прохладная кожа, — сказал он. — Я сразу вспомнил флакон с огуречным молочком, который стоял на трюмо у моей тети».)
Мальчики, Джейкоб и Питер, играли возле холодильника с доской для спиритических сеансов. Дженни пришлось переступить через них, когда она шла за помидорами.