В небо взметнулась ракета и осветила все вокруг. Мы почувствовали себя словно раздетые и побежали со всех ног, пока, наконец, не ввалились в лес. Я заметил, что на берегу не было заграждения, по-видимому, еще не успели сделать, а может быть, просто проволоки не хватило.
— Да кто ж вы такой на самом деле? — не выдержал мой ДРУГ.
— Я же только что назвался, — отмахнулся капитан.
— А тот, кто спрашивал, Молотов, что ли?
— Как вы разговариваете с начальством! — вдруг рассвирепел капитан. Фамилия!
— Егерь Лохенполви.
— Что-что?
— Лохенполви, Вильо.
— Врет и не краснеет. Вот погоди, я выясню твое настоящее имя. Молись, пока не поздно.
— Разрешите обратиться, куда поставить эти ящики? — спросил я в надежде избавиться от капитана. На самом-то деле свой ящик я «обронил» еще на берегу моря.
— Ящики? Вы все еще их несете? Да суньте их куда-нибудь, куда хотите, хоть в задницу, этой войне не очень-то нужны ящики с гвоздями.
Тут мой друг не выдержал и грохнул ящики об землю.
— Ах, твою… А я, идиот несчастный, всю дорогу тащил их, — сказал он, чуть не плача.
— Зачем так отчаиваться?! Главное, что я вас за это не ругаю.
— Ничего! Это в последний раз! Больше уж меня не проведешь. Распелся: «Ящики, ящики, ящики…»
— Ну, наш умник что-то раскис. Пора, наверное, спать, ребята. Большое вам спасибо за помощь.
— За «спасибо» курица яйцо снесла.
— Вы что это, смеетесь надо мной?
— И не думал, господин капитан.
— Смотрите у меня.
Тут я не на шутку рассердился.
— В конце концов, что это за издевательство, господин капитан? Во имя чего, спрашивается, мы, рискуя жизнью, перли на себе эти ящики?
— Можете забрать их себе.
— А те, что в лесу деревья валили, были не наши. Думаешь, мы не поняли? — не отставал мой друг.
— Разумеется, не наши. Наконец-то до вас дошло! Неужели трудно было догадаться: за то время, пока мы с вами ящики искали, передвинули линию фронта.
— Е-елки, так вот, оказывается, в чем дело! — поразился мой товарищ и моментально успокоился.
— Вот умник наш и сообразил. Совсем другое дело… Закурить бы после такой встряски, да сигареты намокли.
— А моя так и лежит за ухом, — обрадовался мой друг. Я стал искать свою, чуть ухо не оторвал, дурак, но сигареты не было.
— Спокойной ночи, — сказал капитан. — Днем встретимся, посмеемся над этой историей.
Но мы больше так и не встретились никогда, тем более днем.
Расческа
…Дело было в поезде. Молодой человек уронил расческу. Расческа эта закатилась под батарею. Молодой человек нагнулся, пошарил по полу, поводил рукой между витками батареи, но расчески и след простыл. Что потеряешь в поезде, ни за что не найдешь. Что расческа, расческа — пустяки, я вот однажды билет потерял. Он упал и тоже провалился за батарею. Я его, разумеется, с тех пор больше не видел. Тут, как назло, появился кондуктор и сурово так сказал:
— Прошу тех, кто вошел на станции Хювинка, предъявить билет.
Он двинулся к нашему ряду, а я сидел себе как ни в чем не бывало.
Им, кондукторам, говорят, даже положено различать новых пассажиров по каким-то приметам. Новенький как-то бодрее и оживленнее, что ли. Зимой его легко распознать по ботинкам — если они в снегу, сомнений и быть не может. Кондуктор, ясное дело, глядит в глаза пассажиру. Пристально так. Некоторые безбилетники начинают нервничать и озираться, а другие просто тупо смотрят в пространство. Я тоже не решился встретить сверлящий взгляд кондуктора. Куда интересней было следить, как качались занавески по ходу поезда: все вроде бы в одинаковом ритме, ан нет, некоторые все же чуточку запаздывали. Любопытно, отчего бы это? Может быть, они были длиннее? Или тяжелее? Да нет, вес тут ни при чем.
Каждый школьник знает: ам-пли-ту-да не за-ви-сит… та-тата-та, та-та-та-та — повторял я, как попугай, до тех пор, пока кондуктор не прошел.
Едва опасность миновала, я снова стал лихорадочно искать свой билет. Искал вплоть до самого Тампере, но так и не нашел. Вот и этот молодой человек наверняка будет искать свою расческу до самой последней минуты и все равно не найдет.
Однажды, помню, на станции Хэмеенлинна в наш поезд неожиданно проник продавец лотерейных билетов. Он шел как-то крадучись, на цыпочках, и все жался к сиденьям. Вроде бы «я — не я, и лошадь не моя». Лотерейщик с трудом удерживал пухлую кипу билетов, перехваченную тонкой красной резинкой. Вдруг что-то хлопнуло, и резинка перелетела на спинку моего сиденья, как раз вровень со щекой, да так и застряла в обивке. Помню, у меня у самого однажды «выстрелила» в точности такая же резинка и села на кромке обоев под потолком. Что ее там держало, интересно?.. Под утро она все же шлепнулась на пол… Вот и лотерейные билеты, к ужасу продавца, тоже полетели на пол. Причем нет чтобы врассыпную, а то образовали какие-то странные завихрения и кружили себе и кружили… Вы бы видели, какую бешеную энергию развил при этом продавец: он извивался и на лету выхватывал свои билеты из этих «воронок», чтобы они — упаси боже! — не коснулись пола. И что за спешка, спрашивается?! Сгорели бы они, что ли?! Тут меня и осенило: торговал-то он ими незаконно. И помочь ему было нельзя — еще подумал бы, что я хочу присвоить его дурацкие билеты.