В бане тускло светила керосиновая лампа. Мартти разделся и вошел в парилку. И сразу же чуть не выскочил обратно, таким жаром его опалило. Тут только он понял, что подразумевал хозяин под словами «сердце заходится».
«Посижу лучше внизу, наверх лезть не стоит», — решил Мартти. Но, сидя на полке в полутьме и чувствуя, как тепло все сильнее проникает в продрогшее тело, он решил, что это вовсе не так уж и дурно. Когда дело дошло до березового веника, Мартти чуть было вовсе не размяк. Потом он наспех вымылся, оделся и вышел.
Сестра Сиско, уже в вечернем платье, была в комнате одна. Она наряжала елку.
— Боже! Как красиво! — сказал Мартти, не в силах скрыть восхищения.
— Неужели? — усмехнулась она.
«Да, с такой женщиной, мне, наверное, было бы совсем не просто, неожиданно для себя подумал Мартти и вдруг спохватился: — Заслонку забыл закрыть».
В девять часов вечера, когда хозяин вернулся из бани, начался рождественский ужин. Все чинно расселись: старик — во главе стола, Сиско рядом с Мартти, напротив нее — сестра, рядом с ней — мать. Сестры — друг против друга.
— Папа, может быть, лучше я сяду на ваше место, а вы рядом с мамой, как полагается, — предложила сестра Сиско.
Приступили к праздничной трапезе. Начали, как всегда, с ветчины, потом был рулет с картошкой, он оказался таким жидким, что еле держался на вилке и время от времени стекал в тарелку. Все молчали, и было слышно, как он стекал.
— Интересно, кому достанется миндалина? Миндалину на счастье положили? — спросила сестра, когда очередь дошла до рисовой каши, и в упор посмотрела на Сиско. Сиско смутилась.
— Ой, забыли! Совсем забыли, — расстроилась хозяйка. — Да у нас и нет миндаля. Может быть, изюм заменит? Я сейчас.
— Нет, теперь уже поздно, — вздохнула сестра, она демонстративно зачерпнула большой половник каши и вывалила все содержимое себе на тарелку.
После еды женщины все вместе убрали со стола и постелили чистую скатерть. Мартти поручили зажечь свечи на елке и в канделябрах. Все снова расселись вокруг стола и запели рождественские псалмы. Атмосфера царила торжественная, словно в церкви. Не решались даже посмотреть друг на друга. И когда хозяин встал, Мартти подумал, что он собирается прочесть проповедь, а он только пошел за сигаретами. У хозяйки и у Сиско в глазах стояли слезы. Глядя на них, Мартти сам невольно растрогался. Сестра от волнения мяла в руках салфетку.
— Таким должно быть настоящее рождество! — вырвалось у Мартти.
— У нас все по-простому, — отозвалась Сиско.
— Неправда, — возразил Мартти.
— Рождество у каждого — свое. Каждый его устраивает себе сам, произнесла сестра Сиско. — Мы с детства привыкли к такому.
— Вот только раньше пол устилали соломой, — напомнила мать.
— Куда положить рождественские подарки? — шепотом спросил Мартти у Сиско.
Они вместе поднялись в комнату на чердаке. Там они обнялись и так постояли немного. Подарки лежали в плетеной корзине. Мартти присоединил к ним свои. Потом они вместе отнесли корзину вниз. Сиско получила от Мартти французские духи, хозяину достался альбом, а остальным — по книге. Мартти подарили пару черных бумажных носков и большие вязаные перчатки с треугольными пальцами и черным орнаментом на белом фоне или наоборот. Он тут же надел перчатки и подвигал пальцами.
— Ну как, годятся? — спросила Сиско.
Она пошла с ним наверх — стелить постель. Потом они присели на нее, держась за руки.
— Как тебе у нас нравится? — спросила Сиско.
— Все больше и больше. Не уходи!
— Пора спать. Ты ведь устал с дороги.
— Нет, я не устал. Ты устала.
— Поговорим лучше о чем-нибудь другом, — попыталась переменить тему Сиско.
— Я ни о чем, кроме тебя, думать не могу, пойми. Когда ты приедешь в Хельсинки? Теперь у меня есть квартирка. Один знакомый устроил. Она обходится недорого — десять тысяч в месяц.
— Пока я не могу приехать. Вот Юсси вернется из армии.
— Но как же так?! Ты ведь оставила курс, это ужасно, забудешь все, что учила!
— Такова жизнь! — вздохнула Сиско.
— А что обо мне подумали твои старики? Наверное, ничего хорошего.
— Не говори глупостей.
— Твоя сестра такая недоступная. Ей я совсем не понравился.
— Тебе показалось. Пиркко вообще такая. Она спокойная. Когда ты узнаешь ее поближе, ты поймешь, какая она милая.