Когда мальчику исполнилось пять лет, механик взял его к себе. Общества ему, видите ли, захотелось, да и родная все-таки кровь. Наши женщины очень жалели мальчика, наверное, потому, что он не был их собственным ребенком. Они часто зазывали его к себе, угощали, он охотно шел в гости и везде чувствовал себя как дома: бил горшки, ломал кастрюли, таскал из шкафа еду, а ему все прощали. Если он уносил, побывав в гостях, какую-нибудь ценную вещь, соседки никогда ее не отнимали, а выменивали на что-нибудь яркое и блестящее: на старый водопроводный кран, например, или перегоревшую пробку.
Но доброта и ласка окружающих не могли заглушить дурных наклонностей ребенка. Стоило кому-нибудь обронить монету, как Энгельбрект тут же наступал на нее ногой и не двигался с места до тех пор, пока потерявший не уходил. Тогда воришка с радостным воплем совал монету к себе в карман. Хотя зачем, спрашивается, воровать? Отец же ему ни в чем не отказывал.
Потом у ребенка появилась новая, не менее гадкая привычка, он целыми днями плевался.
…В самом конце зала неожиданно возник белый призрак. Лицо, волосы, сбившиеся набок, юбка — все было белым. К тому же он слегка покачивался. Призрак дружески махнул кассирше рукой и тут же, потеряв равновесие, чуть не упал.
— У нас имеется комната отдыха, — официант подлетел со скоростью ракеты, подхватил женщину-призрак под руку и подвел ее к небольшой двери.
— Ты ничего не ешь, — заметил Купаринен.
— Что же я в таком случае делаю?
— Без конца болтаешь.
Один из официантов вышел из ресторана на улицу покурить. В Америке суровая дисциплина, курить на рабочем месте не разрешается. Мужчина заметил красотку, переходившую улицу, направился к ней и стал делать ей знак остановиться. Интересно, на что он надеялся? Женщина отмахнулась от него перчаткой. Она поспешно вошла в парк, забежала за скамейку и, опершись на нее руками, расставила ноги. И только заметив, как потемнел подол ее юбки, я отвернулся.
Мужчина бросил сигарету на тротуар, загасил ее ботинком, поднял окурок и швырнул на проезжую часть. Потом он вошел в ресторан, улыбаясь, как нашкодивший школьник. Женщины, сидевшие в зале, замерли. Лишь вилки, мелькавшие в их руках, были единственным признаком жизни.
Купаринен принес огромный кусок пирога с сыром.
— Дай и мне попробовать, — попросил я. — В жизни не ел ничего подобного.
— Ты что же, собираешься откусить от моего?
— Я даже не прикоснусь к нему. Отломи немного своей ложкой и положи в ту кофейную чашку, но только, пожалуйста, не облизывай сначала ложку!
— Милый мой, это же Америка! — сказал Купаринен, засовывая ложку в рот и старательно ее облизывая.
— Спасибо. Я расхотел пирога.
— Пойди и принеси себе другой кусок.
Купаринен вдруг заторопился, запихнул в рот разом все оставшееся, вытер губы салфеткой, швырнул ее на стол и пошел прочь. Я догнал его и побежал рядом.
— Куда это мы так спешим?
— Здесь недалеко есть хороший бар.
— Чем же он знаменит?
— Третью рюмку там дают бесплатно.
— Как это так?
— Учти, я отвечаю тебе лишь по долгу службы. К твоему сведению, мужчина, переступивший порог бара, умеет считать только до двух. Он выпивает две свои рюмки и отправляется домой, но если дадут третью, за ней пойдет четвертая, пятая и так до бесконечности. Значит, третья рюмка — роковая, понял?
— Ты хочешь пойти туда?
— Нет.
…Протяжно завыла «скорая». Вой все приближался и приближался, но самой машины еще не было видно. Вот показался белый, как могильная кость, пикап с красными крестами. Он остановился у ресторана. Мгновенно, как крылья, распахнулись дверцы кабины. Из нее выскочили двое мужчин в белых халатах, один из них стал вытаскивать носилки, а второй, не дожидаясь его, побежал в ресторан.
— Это должно было случиться, — заметил я.
— Ты не можешь судить об Америке на основании одного этого случая.
— Я и не говорю ничего такого.
— Кстати, твой рассказ о родственнице был из рук вон плох.
— Зато твой был просто неподражаем.
— Это о войне? Согласен.
…Санитары осторожно вынесли из ресторана на носилках черноволосую женщину в белой кружевной наколке. За ними вышел официант с сумочкой. Он пытался пристроить ее рядом с владелицей, но ему никак не удавалось. Пришлось отдать ее водителю. Носилки быстро вкатили в кузов и захлопнули заднюю дверь. Санитары вскочили в кабину, и машина уехала.