Абсолютно ничего общего.
Мы пробежали не больше полумили, когда я оборачиваюсь на рокот мотора и вижу Бонго-парня.
Посреди улицы, нагоняя нас сзади, он едет на газонокосилке, как на машине. Всё ещё без футболки, хотя сейчас в Колорадо не совсем тёплый вечер.
Я замедляюсь, когда Брукс и Дэвис останавливаются и тянутся за оружием. Закатывая глаза, я поднимаю руку.
— Серьёзно, я на миллион процентов уверена, что мой сосед не пытается убить меня, сбив газонокосилкой.
— Никогда не знаешь, мэм. Протокол, — аргументирует Дэвис. Я не могу сказать, серьёзно ли она, но, по крайней мере, она и Брукс воздерживаются от извлечения оружия.
Я разворачиваюсь, игнорируя тот факт, что мужчина без футболки следует за мной на газонокосилке, и возобновляю бег трусцой, но в более медленном темпе.
— Подбросить? — спрашивает Бонго-парень, широко улыбаясь. Он делает глоток из банки с пивом.
— Говорит парень, который пьет за рулем? — спрашиваю я, поглядывая на него. Я рада, что бегу, потому что могу снова переключиться на дорогу впереди, вместо того, чтобы смотреть на его голую, чрезмерно мускулистую грудь.
— Уверен, что газонокосилка не в счёт, — протестует он.
— Эм, это считается.
— Я выпил только одну банку, — говорит Бонго-парень. — Даю слово.
Он перекрещивает своё сердце пальцем и смотрит на меня невинным взглядом — как тот, кто, очевидно, не является ангелом.
Сосредоточься, Грейс. Последнее, о чём не нужно думать — это насколько, очевидно, он не ангел.
— Я должна спросить, почему ты едешь по дороге на газонокосилке?
— Должен ли я спросить, почему за тобой следуют два костюма, которые явно при оружии? — возражает он, ссылаясь на «костюмы», хотя они одеты в спортивную одежду.
Я открываю рот, чтобы сказать: «Я — дочь Президента!», — только вот не делаю этого. Я сомневаюсь. Не знаю, почему бы мне просто всё не выложить. Нет, не совсем так. Я точно знаю, почему. Потому что впервые на моей памяти, кто-то не узнал кто я такая.
Быть дочерью Президента — это привилегия, конечно. У меня есть возможности, которых нет у большинства людей, и я благодарна за это. Но это также означает, что все это видят, глядя на меня. Меня считают дочерью своего отца и точка. Вряд ли кто-то захочет знать обо мне что-то кроме этого. Конечно, есть люди, знающие меня по работе в фонде, но лично? Не так много.
Так что тот факт, что этот парень, похоже, понятия не имеет, кто я, как ни странно, раскрепощает — даже если он грубый.
— Осмотр достопримечательностей, — отвечает Бонго-парень.
— Прости?
— Причина, по которой я еду на газонокосилке. Я осматриваю достопримечательности.
— Достопримечательности, какие? Старые дома?
— Неа. Я неравнодушен к другому виду.
Я благодарна за то, что бегу и уже покрыта румянцем, потому что в противном случае думаю, что моё лицо бы покраснело.
— Ты обычно ездишь на газонокосилке вслед за женщиной?
— На самом деле, это первый раз, когда я использовал газонокосилку для этой цели.
— Но это не первый раз, когда разъезжаешь и преследуешь женщину?
— В прошлый раз я использовал трактор.
Я не могу удержаться от смеха.
— Шикарно.
— Это длинная история.
— Я предполагаю, что это связано с пивом? — спрашиваю я.
— Проницательная девушка.
В уголках его глаз появляются морщинки, когда он улыбается. Даже отвернувшись, чтобы посмотреть на дорогу, я остро ощущаю пристальный взгляд соседа.
— Так что преследование меня — это твоё лучшее времяпрепровождение?
Теперь я бегу немного быстрее, задаваясь вопросом, сможет ли его газонокосилка поспевать за мной. Как быстро вообще газонокосилка ездит?
— Ну, это, конечно, лучше, чем преследовать миссис Джонсон.
— Кто такая миссис Джонсон?
— Женщина, которая живёт через дорогу. Ты не знаешь своих соседей?
— Я знаю своих соседей, — протестую я, немного защищаясь. — Имею в виду, я не говорила, что не «знаю их», наоборот. Являясь хорошим человеком, я здороваюсь с ними, и для этого мне не нужно знать их имена.
— Как давно ты здесь живешь?
— Пару лет. — Хорошо, теперь я полностью защищаюсь. — Очевидно, ты дружелюбнее меня. С твоей обнажёнкой и ездой на газонокосилке и… чем бы ты там не занимался.