— Что вам надо, — с деланной непринужденностью спросил Гаришвили сев на стул и манерно закинув ногу на ногу. — Если это похищение, то предупреждаю вас, что за мной стоят влиятельные люди. Они уничтожат вас и людей, которые за вами стоят…
— Стоп, — оборвал тираду грузина Ребров, — слишком много слов. Просто скажите нам код от сейфа и все.
В глазах Гаришвили промелькнула тревога.
— Код! — прикрикнул на политика Горин, взяв его одной рукой за горло и немного прижав для острастки.
Гаришвили захрипел от нехватки кислорода, но не проронил ни слова.
— Код! — продолжал напирать Алексей.
— Да пошел ты… — вырвалось из глотки политика.
— Хватит, достаточно, — вмешался Василий Иванович, который все это время следил за ходом мыслей грузина. — Код восемнадцать сорок восемь.
У Гаришвили глаза полезли на лоб от удивления.
— Что здесь происходит? Немедленно прекратите! — запротестовал политик наблюдая как неизвестные люди, узнавшие каким-то непонятным способом только ему одному известный код, преспокойно открывают его сейф.
— Сиди и не дергайся, — пригрозил Горин пленнику поднеся к его носу свой пролетарский кулак.
Гаришвили, уже ощутивший на себе нечеловеческую силу своего противника сразу обмяк и едва не заплакал от собственного бессилия. Грузинский политик перестал излучать уверенность и силу. Теперь это был обыкновенный запуганный человек, попавший в неприятную ситуацию, разрешение которой от него не зависело. От былого величия остался только запах дорогого одеколона.
Василий Иванович открыл сейф и обнаружил в нем черное кожаное портмоне подобное тому в которых хранятся CD/DVD диски. Больше там ничего не было. Ребров открыл его и извлек оттуда пачку фотографий размером девять на двенадцать. Уже после просмотра первых снимков лицо Василия Ивановича перекосилось от отвращения и возмущения одновременно.
— Что там? — спросил Горин пытаясь заглянуть Реброву через плечо чтобы разглядеть что изображено на фотографиях.
Василий Иванович поспешно засунул фотографии в портмоне и пристально посмотрел на Гаришвили пронзая его своим взглядом, который пылал праведным гневом и готов был прожечь политика на сквозь. Грузин весь съежился инстинктивно пытаясь уменьшиться в размерах, а Ребров в это время разбирал его по полочкам.
— Так что же там? — снова повторил свой вопрос Горин, который никак не мог понять в чем причина заминки.
В ответ Василий Иванович просто сунул ему в руки портмоне. Алексей достал фотографии и принялся их внимательно рассматривать. Горин и сам не понял, как это произошло, но после первого просмотренного фото последующие он смотрел все быстрее и быстрее. И не удивительно, ведь сюжет всех фотоснимков был одинаков. Последние фотографии Алексей пролистал практически не глядя, так как ничего нового на них изображено не было.
— Могу я посмотреть фотографии? — спросила пришедшая в себя Настя, к которой начали возвращаться силы.
Горин и Ребров нервно переглянулись.
— Я думаю, тебе не стоит их видеть, — после недолгой паузы отозвался Василий Иванович. — На них нет ничего хорошего.
Этот отказ не на шутку взбудоражил девушку.
— Погодите. Я столько сделала, чтобы получить эти снимки и не могу их увидеть?
В глазах Насти вспыхнуло пламя обиды на своих старших товарищей. Они все еще продолжали считать ее ребенком.
— А знаешь что, дай ей фотографии, — неожиданно для всех озвучил свое решение Ребров, у которого в голове родился какой-то свой план.
Горин с удивлением посмотрел на фсбэшника, но тот утвердительно кивнул, подтвердив этим жестом свое решение. Алексей, хотя и не согласен был с таким поворотом событий протянул Насте злосчастное портмоне. Девушка чуть ли не вырвала его из рук Горина и поспешно достав фотографии принялась их рассматривать.
Только теперь она поняла к чему были эти понимающие ухмылки охранников, когда она вышла из туалета под руку с Гаришвили. Грузинский политик был любителем молоденьких девушек, по большей части несовершеннолетних. На фотографиях он с ними не в шахматы играл, а занимался непристойными вещами и при этом всячески позировал снимавшему эту «дичь» фотографу. Так сказать, художественная съемка.
Это же надо быть таким ненормальным, чтобы всюду за собой таскать эти фотоснимки! Что ему могло давать их постоянное присутствие? Физическое или моральное удовлетворение. А может они как-то стимулировали его ораторскую активность. Одно не вызывало сомнений. Гаришвили был психически больным человеком от действий которого страдали другие люди.