Он сидел неподвижно, сливаясь со скалой. В окружающем пространстве ничего особенного не происходило. Стрекотали кузнечики далеко в кустах. Пора. Хотелось верить, что коллеги, рассредоточившиеся в разных частях бухты, уже готовы и аналогично застыли в ожидании.
Он вышел на связь:
— Вы тут?
— Всегда тут, Глеб Андреевич, — отозвался, как юный пионер, Караванов. — Невзирая на сушняк, глад и мор.
— Я тоже готова, — как-то вымученно призналась Лидия Баклицкая. — А вообще это странно, коллеги. Был невыносимо трудный день — самое время разложить постель и улечься спать, а тут некстати выясняется, что к работе мы еще не приступали.
— Гм… — выразительно сказал Глеб. В исключительных случаях он разрешал коллегам пренебрегать субординацией, не «выкать» и обращаться по именам — резонно считая, что главное в работе не щелкнуть каблуками, а сделать собственно работу. Но отдельные индивидуумы имеют удивительную способность пользоваться его добротой и беззастенчиво садиться на шею.
— Да нет, ты не думай, — поспешила исправиться Лида. — Я тоже всегда тут и всегда готова.
— Слушай, Глеб, — каким-то непривычным серьезным голосом сказал Караванов. — Мы, конечно, за тобой хоть в могилу. Но с другой стороны… В этом гадюшнике, расположенном под горой, назревает что-то, мягко говоря, незаконное, причем с привлечением большого количества вооруженных людей, которые не сами по себе банда, а, видимо, являются спецназом некоего крупного украинского чиновника… Ну, ты же знаешь, всякий уважающий себя чиновник в наше время имеет свой собственный прикормленный спецназ. А нас, сколько ни пересчитывай, всего трое, больше ни насчитаешь. Боюсь, что отцы-командиры недомудрили — нужно было посылать как минимум роту. Я это к тому, Глеб… с одной стороны, везде хорошо, где нас нет, а с другой — ты уверен, что, когда мы окажемся на объекте, нам станет хорошо?
— Во как загнул, — уважительно заметила Лида. — А в сущности, Борис Михайлович прав, Глеб Андреевич, происходит что-то не то. Ты уверен, что не нужно вызвать подкрепление?
— Подкрепления не будет, — угрюмо бросил Глеб. — Разве сам Бекшанский примчится на белой лошади, но это подкрепление весьма спорное. В общем, так, дорогие мои коллеги, ваше мнение для меня, конечно, очень важно, большое вам за это спасибо, но…
— Не пойти ли нам в задницу, — предположил Караванов.
— Да, примерно так, — согласился Глеб.
— Но все же ты постараешься не оправдать наших опасений? — натужно хихикнула Лида.
— Я сделаю все возможное, — уверил Глеб. — А теперь внимание к моим словам, товарищи офицеры. Полагаю, все готовы. Если это не так, самое время сообщить… — Он выдержал паузу, никто не сообщил. — Отлично, дорогие мои. Возможно, вы не так безнадежны, как кажетесь. Выступаем одновременно через две минуты. Двигаться по дну и ни метром выше. Преодолеваем батопорт, отмеряем от противоатомных дверей семьдесят метров — и только тогда всплываем. Повторяю, коллеги, ни метром ранее. Возможно, в том и состоит причина исчезновения высланной ранее группы — всплыли раньше времени и угодили под прицел. Интуиция мне подсказывает, что боевых пловцов у противника, если таковой, конечно, в природе существует, нет. Поэтому мы в безопасности до тех пор, пока находимся под водой. Все вчувствовались? Конец связи.
Он выждал полторы минуты, по истечении которых, немного волнуясь, вошел в прохладную воду и сразу же ушел на глубину…
Объект на западном берегу Калабановской бухты имел славную, но мало разрекламированную историю. До середины двадцатого века живописная гора Каурус была лишь обычной горой — многометровой толщей скальных пород, кое-где прорезанной пещерами, полостями и карстовыми промоинами. Виноваты большая политика и жесткое противостояние двух систем — капиталистического мира и социалистического лагеря (Глебу всегда было обидно, почему у них — мир, а у нас — лагерь). В середине пятидесятых годов сомнений у политиков не осталось — рано или поздно разразится убийственная термоядерная война. Как сохранить в этой мясорубке хотя бы часть флота, способную впоследствии нанести удар возмездия? Решение было гениальным, и в 1955 году на западном склоне Калабановской бухты началось грандиозное секретное строительство самого большого на Черном море комбинированного противоатомного фортификационного сооружения для ремонта, обслуживания и укрытия подводных лодок, а также для хранения боеприпасов, предназначенных для этих субмарин. А сама бухта и ее окрестности стали режимной зоной со строгой пропускной системой. Строительство продолжалось четыре года — завершилось в рекордно сжатые сроки. «Черновую» работу проделал горно-подземный строительный батальон Черноморского флота, после него эстафету приняли московские метростроевцы. В сверхтвердом скальном грунте было пробито искусственное гнездо, в котором, кроме укрытий для семи подводных лодок, был вырублен подземный стометровый док, предназначенный для капитального ремонта субмарин. Сооружение располагалось как в подводной части Калабановской бухты, так и на уровне воды в скале, высота которой достигала почти ста двадцати метров! Каждую ночь груженные грунтом баржи выходили в море и там затапливали свой груз. Инфраструктура подземного городища позволяла, полностью отгородив себя от внешнего мира, автономно осуществлять ремонт и оснащение лодок, выпуская их через специальный шлюз прямо в море — причем в подводном положении. Гора, усиленная пятидесятиметровым слоем железобетона, а также мощные запирающие устройства могли выдержать ядерный удар до ста килотонн. При атомной атаке в помещениях завода могли укрыться более трех тысяч человек и автономно существовать не меньше года — благодаря мощным фильтровентиляционным установкам. Канал длиной в шестьсот метров прорубал насквозь гору Каурус. Рядом с ним размещались производственные цеха и подсобные помещения. Глубина канала — восемь метров, диаметр штольни — двадцать метров. Со стороны бухты вход в штольню перекрывал плавучий батопорт массой 150 тонн. В него поддували воздух, и он всплывал. Это позволяло полностью закупоривать подземное сооружение. Такой же батопорт установили в сухом доке, подобный же — в выходных вратах. В начале шестидесятых годов «Объект 623 ГТУ» — сооружение противоатомной защиты первой категории — вовсю работал. Одновременно ремонтировались семь подлодок, пополнялись запасы, проверялось оружие, проводились регламентные работы с ядерными боеголовками. Укрыться от ядерного удара под горой могло не меньше дюжины субмарин 613-го и 633-го проектов, оснащенных ядерным оружием. Лодка входила под гору в надводном положении, передвигалась по каналу от цеха к цеху. Осуществлялся текущий и капитальный ремонт, все виды техобслуживания. Огромные генераторы заряжали аккумуляторные батареи. Подвозились вода и солярка. Пополнялось вооружение, происходила заправка горючим из огромных танкеров. Более 20 лет на подземном судоремонтном заводе ремонтировались подводные лодки. Ни разу не был сорван производственный график! Трудились сотни людей — квалифицированные производственники, доковые рабочие, специалисты, обслуживающие инженерные системы объекта. Рота вохровцев несла постоянную службу по охране. Общая площадь завода составляла более десяти тысяч квадратных метров, высота отдельных помещений — с трехэтажный дом. Здесь находились цеха и мастерские со станочным парком, сварочный и слесарный участки, склады ракетного оружия, хранилища ядерных боеприпасов флота, многочисленные оружейные арсеналы, включая минно-торпедную часть. Склад топлива, позволявший хранить до четырех тысяч тонн нефтепродуктов. Кухни, столовые, казармы для подводников, жилые помещения для персонала, хлебопекарни, продуктовые склады. Отдельным подразделением служил так называемый объект «Арсенал» — ремонтно-техническая база для учета, хранения, сборки и выдачи силам флота боеприпасов — в том числе и с ядерными зарядами. А самой секретной частью была арсенальная штольня с бункером для хранения ядерного оружия, запираемая двумя двадцатитонными воротами. Мощность хранимого оружия была такова, что могла превратить в пыль не только Пыштовку, но и всю юго-западную оконечность Крыма, включая город-герой Севастополь…