И тут в дверь постучали. «Легка на помине…» На пороге стояла Ханни собственной персоной. Она вздёрнула брови, окинув Первого ироничным взглядом.
– Можно войти?
– Входи… – растерянно произнёс он, отступая на шаг и впуская её, а затем аккуратно прикрыл за ней откатную дверь.
Она осмотрелась вокруг, ничему не удивляясь, и вдруг упёрлась в него обжигающим взглядом.
– У тебя были волосы мокрые. Мылся перед ужином?
– Мне показали, где бассейн… – смущённо ответил он.
– А… Прикольно, да? Я там плавала голышом.
Первый чуть не поперхнулся слюной. В голове всплыли смутные образы: полутьма за решёткой, тусклые голубоватые блики на коже… Но он всё же сумел совладать с собой.
– Ты у Рейко смотрела карту?
– Не-а. Сама догадалась. Тут всего-то две дороги. Постучала наугад, и прикинь! Сразу на тебя наткнулась… Что думаешь? Есть какие-то мысли, во что мы вляпались?
Он молчал, соображая, что ответить. А Ханни, вновь бегло оглядевшись, вдруг шагнула к заправленной кровати и, крутанувшись на пятках, плюхнулась на её край. Теперь, когда она сидела, а Первый остался стоять, ясные глаза Ханни смотрели на него снизу-вверх, как-то очень беззащитно. И они больше не улыбались.
Первый смутился, но рассудок снова взял верх. Думать становилось всё легче. Казалось, если ему опять не начнут ничего колоть, он вот-вот сможет вспомнить что-то очень важное. Ну а если к нему ещё раз попробуют прикоснуться иглой… он не будет долго раздумывать, позволять им это или нет.
– Кажется, я здесь подопытный, – ответил он. – С виду всё поменялось, но на самом деле – нет… И ты тоже, Ханни. Все мы. В СЛОМе что-то хотят от нас, но пока не говорят, что́. Зато сводят нас с другими такими же… Ты ведь и сама поняла?
– Ага. Как только оказалась с тобой за одним столом. Мы должны притереться друг к другу, образовать прочные… дружеские связи. Вероятно, мы им понадобились… для какой-то сомнительной затеи. Опасной затеи. Им нужна сплочённая команда из особых специалистов и бойцов. Возможно, это что-то незаконное. Какая-то задача, а не опыты. Ну или… я не знаю… они проводят социальный эксперимент.
Первый прыснул от смеха, но вот Ханни не засмеялась. Дёрнув бровью, она резко произнесла:
– А ты, я смотрю, серьёзно за задачу взялся. Весь вечер строил глазки Рейко! И не говори, что разглядывал линзы. Мог бы уже привыкнуть… Как она появилась, только на неё и пялишься…
Он аж вздрогнул. Что-то сжалось у него в груди, отдаваясь в горле мерзкой щекоткой.
– Нет, Ханни… Только на тебя… – с косенькой улыбкой протянул он, не отрываясь от холодных голубых глаз, и шагнул к ней.
Со лба Ханни стёрлась вертикальная морщинка. Она подняла руку и дёрнула Первого за пояс штанов, опрокидывая его на кровать.
Он бухнулся прямо на Ханни. Правда, оказался чуть повыше, чем следовало бы. Ханни расхохоталась и цапнула его через рубашку за сосок. Первый ёрзнул, спускаясь ниже, вдавив её в упругий матрас. Под его весом из лёгких Ханни с шумом вырвался воздух.
Он целовал её в шею, а она стаскивала с него больничный наряд. Оторвавшись на миг, Первый выдохнул:
– Они всяко наблюдают…
– И что? – сквозь дрожащее дыхание бросила Ханни. – Раньше-то тебя не напрягало…
– Раньше я был другой… – прорычал он, но остановиться уже не мог.
Только перевернулся на спину, так что Ханни оказалась сверху, закрыв его собою от камер. Перед глазами мелькнули сложные обрывки видений, и настоящее слилось с ними воедино под милые смешки Ханни и звук поцелуев.
Они лежали в темноте. Лампы в комнате погасли сами собой – так бывало во время отбоя – но возле двери в санузел, у пола, светился ночник-ориентир. Плечо Первого обдавало дыханием. Он ощущал близость Ханни всей своей кожей, всем телом. Это было новое чувство. Он не помнил, чтобы Ханни оставалась ночевать с ним на его тюремном матрасе. Бред, конечно. Вряд ли она поступала так. Слишком было бы это мрачно и грязно. И такого он, наверное, не забыл бы.
Осторожно шевельнув рукой, он прикоснулся к её волосам, ощутив под пальцами их упругий шёлк. Наконец решившись, он разлепил губы и шепнул: