Макс запыхтел и перевалил очередной сугроб, от души побарахтавшись в пушистом снегу.
«Что ж такое то, а?»
Выполнение плана начало затягиваться.
Пупырь не подвёл — нужная поляна, вычищенная от сугробов и отлично утоптанная, нашлась на его склоне, но только с другой стороны. С опушки, где плотной стеной стояли могучие ели, тонкой струйкой в небо тянулся дымок.
«А вот и люди».
Максим поплотнее застегнул горнолыжный комбинезон и кувырком отправился вниз. К людям.
Сёмин стоял возле землянки и, вопреки всем своим зарокам, курил. Самосад драл горло, полковник, окутанный облаком сизого дыма, надсадно кашлял и ждал. Ждал. Ждал. Ждал. Разосланные во все стороны двойки бойцов ещё не вернулись. Прошёл час, пошёл второй, но никаких вестей не было — полковник озабоченно теребил маленькую радиостанцию. Гарантии, что эта игрушка сможет работать в горах, не было.
— Вы не подскажете, как пройти в библиотеку? — За спиной захрустел снег, и голос виновато добавил. — Извините, это нервное. Думал, не найду никого.
Сёмин не спеша обернулся, молясь, чтобы это не было галлюцинацией.
— Меня Максим зовут.
«Галлюцинация» была в ярко-красном комбинезоне и по уши облеплена снегом.
— Ага, разбил, — Максим беспечно отмахнулся, — да и фиг с ней, с машиной. Вы лучше о себе расскажите. Письмо ваше я прочёл, но всё-таки. И это… не курите, пожалуйста, я дым вообще не переношу.
Десяток человек сгрудившихся вокруг него в тесной землянке, спешно затоптали самокрутки и открыли дверь. Внутрь ворвался мороз, но всё равно — так было лучше.
Юрий Николаевич смотрел на этого хлыща и не мог себя понять. Рад он или нет. Внешне этот… это… ему не нравился. Этот Максим снял свои рукавички и, здороваясь, продемонстрировал всем маникюр. И по серебряному кольцу на каждом пальце! Включая большой. В ухе у него болталась серьга, а на шее был шёлковый платок!
«Вай-вай-вай! Что это? Но с другой стороны — ведь не бросил. Прочёл письмо и рискнул. Не смог пробиться со своего обычного места и рискнул с незнакомого. Машину разбил. Кстати о машине…»
— Петров, ты машину нашёл?
— Так точно, тащ полковник!
Макс удивлённо вытаращился на пожилого мужичка в ватнике.
«Ишь ты, Настоящий Полковник! Макс, хватит хохмить. Держи себя в руках!»
Он припомнил любимое кино.
«Вот. Держу — в руках! Тьфу ты! Тссс».
— Сможем вытащить?
— Вытащим. — Петров потирал озябшие руки. — Завтра с утра и вытащим.
— Ладно парни, идите-ка, погуляйте.
В голосе Сёмина раздались командные нотки. Народ дружно собрался и вышел подышать свежим, ночным, горным и жутко холодным воздухом.
— Замёрзнут.
— Выживут. Что вас, Максим, интересует?
Макс представил себя на переговорах у себя в офисе и сосредоточился.
— Всё. С самого начала. И поподробней.
Рассказ полковника занял час. Он дословно повторил то, о чём писал в письме и рассказал, о чём умолчал. О расколе, о бунте. О сотнях погибших. О том, как вместе с единомышленниками — бывшими военными решил уйти подальше от федерального округа. И как, к его огромному удивлению, за ним ушли тысячи людей, решивших, что более никто и никогда не смеет ими помыкать как скотом. Как устраивались на новом месте, как федералы расстреляли прежнего коменданта, а новый оказался нормальным человеком и помог с инструментами, медикаментами и продовольствием. И что за несколько этих тяжёлых лет, здесь, на Севере, родились сотни детишек и построены на скорую руку три больших посёлка и полсотни хуторов.
— Тяжело, конечно. Ничего нет. Живём, как в средневековье. Хорошо, что федералы витамины детям подкидывают, да нашу больницу лекарствами снабжают. Бесплатно и в большом количестве. Ну и в школы — учебники. А за всё остальное — дерут три шкуры. Вы, Максим, посылку же смотрели?
— Вы о золоте, Юрий Николаевич? — Макс улыбнулся. — Смотрел.
— Старатели из посёлков на ручьях кое-где моют. Немного выходит, но, по крайней мере, нам есть чем с югом торговать.