Пока мы перетаскивали вещи, Серега успел нас зарегистрировать и внести в календарь наше первое восхождение, с которого начинают сезон, так называемую открывашку. Остальные внесем в планы позже, в зависимости от погоды и обстоятельств.
Выходить в базовый лагерь решили послезавтра, а завтра предстояло комплектовать вещи, необходимые наверху, закупать на базе альплагеря продукты и, конечно, потихоньку акклиматизироваться. А пока решили сходить в местное кафе поужинать. Готовить было лень, а кормежку в столовой ради пары дней мы решили не заказывать.
С моего прошлого посещения кафе нисколько не изменилось – все такое же неяркое освещение настенными светильниками, массивные столы из настоящего дерева, камин из местного серого камня, в котором горели настоящие дрова. Уютное местечко, сейчас таких не найти. Народу правда, многовато, но зато все свои. По духу, так сказать. Да и что еще свободным от восхождений (и подготовки к ним) альпинистам делать вечером в лагере, как не сидеть здесь, употребляя неплохой шашлык, пиво или вино?
Эдик с компанией уже находился здесь и, увидев нас, замахал нам рукой:
– Эй, народ, давай к нам. Тащите сюда вон тот стол. – Он показал на пустой столик у соседней стены.
Мы составили вместе два стола (здесь такое явление было распространено, и на него смотрели сквозь пальцы) и заказали себе обычный ужин, без всяких изысков – бутылку красного сухого, салатиков, плов, шашлык, хычины и зеленый чай.
Кроме уже знакомых нам Алексея, Михаила и Сергея за столом сидели еще двое парней, которых Эдик поспешил нам представить:
– Познакомьтесь – это Шурик. – Он кивнул в сторону высокого, можно даже сказать – долговязого парня лет двадцати, трех с длинными растрепанными волосами и в круглых очках, в ответ бросившего короткое «привет». – А это Макс. – Среднего роста, крепко сложенный парень, на вид помоложе Шурика на год-два, приподнялся со стула и пожал нам руки.
– Это наши зуброманьяки, – продолжал Эдик, – хоть и помоложе, зато носятся, говорят, как реактивные.
– А что тащиться-то? – спросил в ответ Макс. Он выглядел пообщительнее своего напарника. – Если маршрут идется быстро, то не будем же мы специально останавливаться, правда?
– Если пренебрегать страховкой, то он и будет проходиться быстрее, – Михаил явно не одобрял тактику этой двойки, – только смотрите, как бы очередной маршрут не закончился быстрее, чем вы ожидали. Они у нас поэтому в двойке и ходят, – пояснил он для нас.
– Не каркай, – остудил его Алексей. – Они взрослые люди и вполне понимают, где надо вязаться, а где нет.
– Вот именно, – поддакнул Макс.
– Полностью согласен, – я тоже решил высказать свою точку зрения. – Я всегда за то, чтобы идти так, как идется. Если уверен, что здесь можно идти без страховки или даже не связавшись, я за то, чтобы так и поступить. Это серьезно экономит время. В конечном счете еще неизвестно, что окажется безопаснее – периодическое отсутствие страховки или потерянное время. Все это актуально для легких и средних маршрутов. Как на сложных – не знаю, не ходил пока.
– Вот он у нас тоже метеор. – Это уже наш Серега. Про меня. – Любит убежать вперед, а потом ждет.
– Да ладно тебе. Если не в связке, то я предпочитаю идти в своем темпе, мне так проще.
Каюсь, был за мной такой грешок. Мне почему-то всегда достаточно легко ходилось в гору, поэтому я зачастую выбирал маршрут на подходах или топтал ступени на снежных склонах.
– Ну что, пипл, давайте выпьем, что ли? – предложил Сергей. Который не наш. – За то, что мы все-таки сюда попали.
Выпили вина и закусили кто салатиком, а кто шашлычком. Я осмотрелся – за соседними столиками занимались тем же самым – выпивали, строили планы и вспоминали былые восхождения.
Потом выпили за самый важный фактор – за погоду, ведь без нее никуда. Потом вино кончилось. Третью пили за тех, кто остался в горах навечно. За это только водку. Помолчали.
А дальше, когда все наелись, пошел оживленный разговор. Вспоминали разные случаи, смешные и не очень, опасные и просто тяжелые восхождения. Мы вспомнили, как поймали холодную ночевку на леднике, заблудившись в темноте в двух трещинах; как с нами в отделение определили мальчика уже с разрядом, который не умел дюльферяться[16] сам, и его приходилось спускать на веревке, как на соревнованиях пострадавшего; как ходили на Эльбрус, зашли, но ничего не увидели из-за видимости не больше десяти метров.