Большую часть ночи Тэсс потратил на то, чтобы обогнуть далеко по лесу стоянку орков и снова выйти на дорогу десятком лин западнее. До утра он спал неподалеку от дороги, чтобы снова бежать целый день, все больше опережая отряд.
Только два раза ему пришлось сделать остановку. Первый раз он забежал в брошенный, но еще не разграбленный и не сожженный постоялый двор и нашел там немного припасов, брошенных хозяевами.
Второй раз ему пришлось срочно прятаться в кусты, когда он догнал передовой дозор отряда орков и потом некоторое время двигаться за ним. Когда он выяснил, что их всего десяток, и никто больше не прячется в лесу, то решил напасть. Тем более что этот отряд обогнать по лесу весьма проблематично — вокруг начались непролазные чащи, скалы и глубокие овраги.
Подобравшись, насколько мог, незамеченным, Тэсс почти на предельной дистанции метнул оба кинжала и, не дожидаясь, пока они поразят цели, выскочил на дорогу с обнаженными мечами.
Эти орки оказались готовы к отражению атаки. Напав на них, Тэсс быстрыми ударами ранил ближайшую пару орков и начал отступать, не давая себя окружить. Четверо солдат выбыли из схватки: один — с кинжалом в горле, второй — в спине, двое — с ранами на руке и ноге. Оставшиеся шестеро построились в полукруг и начали теснить Тэсса назад по дороге. Их беда заключалась в неумении согласованно работать в таком количестве. Вот один из орков первым выпрыгнул вперед, когда Тэсс отступил на шаг назад, и был сразу же встречен незаметным с виду колющим ударом в горло. Он упал под ноги остальным, заливая пыль дороги желтовато–коричневой кровью. Другой споткнулся о труп и на миг потерял равновесие, далеко отставив руку, за что и был тут же наказан потерей этой самой руки. Третий чуть скосил глаза на держащегося за обрубок руки и орущего напарника, но сам почти лишился ноги, когда Тэсс внезапно упал ему под ноги. Прокатившись под падающим телом, он неожиданно оказался за спинами оставшейся тройки, за пару ударов сердца лишившейся двух бойцов. Оставшийся орк не сделал ничего умнее, кроме как с оглушительным ревом метнуться на Тэсса, которому оставалось только чуть отклониться в сторону — остальное орк сделал сам, напоровшись на один из мечей, легко прошивший медную бляху и кожаную куртку. Орк удивленно скосил глаза на торчащий из брюха меч, но Тэсс возвратным движением быстро освободил его, развалив орка почти пополам.
Резкий взмах мечами, и вот на них уже нет ни капли крови. Чего не скажешь про одежду. Но это уже издержки, однако, Тэсс сделал себе заметку потренироваться работать так, чтобы одежда оставалась чистой.
Добив раненых и собрав кинжалы, Тэсс бегом продолжил движение. Вся схватка заняла не больше четырех–пяти син [23].
Дорога вперед свободна.
Глава 7
Под утро стало свежо, и я не пожалел, что вчера забрал коврик со спальником у разбойников. Которые, кстати, все еще спали. Я тут же этим воспользовался, тихонько вернув снарягу туда, где взял, и надев на руки остатки веревки.
Разбойники очнулись, когда лучи солнца коснулись их лиц. Первым проснулся Конни, он долго со стонами и руганью пытался подняться на ноги, что плохо у него получалось. Шутка ли, проваляться без движения всю ночь на голой холодной земле?
Следом зашевелился и бородатый. А я наконец–то узнал, как его зовут, когда Конни обратился к нему с вопросом:
— Слышь, Бор, а чё нас так срубило–то? — бородатый тем временем смог, ругаясь, встать на четвереньки и мутным взглядом посмотрел на Конни. Подозреваю, что обо мне в тот момент они не помнили вообще.
— А демоны его знают! Может, сожрали чё вчера? Не помнишь? — и с трудом встал на ноги, держась за ближайшее дерево.
— Не–а! Да непохоже. Как будто пили вчера весь день… — он наморщил лоб. — Слышь, а может это… того… и правда пили, а?
— Ты что, все кончилось еще три дня назад, забыл что ли? — жизнь постепенно возвращалась в Бора. Вдруг он обернулся и сфокусировал глаза на мне.
— А ты кто?… А–а! Сука! Вспомнил!
— Чего? — уставился на него Конни, по–прежнему сидя на земле.
— Вот он! Мы его поймали вчера и сожрали что–то из его жратвы, помнишь?
— Кого? — Конни повернулся вслед за взглядом Бора и тоже узрел меня. Тут и на его лице отразилось озарение. — Точно! Это он виноват! — вывод, достойный пятилетнего ребенка. Жрали–то мои запасы, поди, сами. Никто не предлагал.
Бор, покачиваясь, подошел ко мне:
— Отвечай, твоя жратва отравлена? — одновременно он попытался пнуть меня ногой, но такое действие оказалось ему не по силам, он промахнулся и упал на землю, матерясь по черному. Интересно, но большинство слов я воспринимал именно как обычный российский мат.
В ответ я только мило улыбнулся — не понимаю, мол, ни хрена.
В общем, им стало не до меня — они хотели жрать и вообще еле держались на ногах, так что быстро от меня отвязались. Я ничего не имел против.
Еды я им тоже не оставил, справедливо полагая, что если они сожрали мою, то я со спокойной совестью могу съесть их. У них нашлось сушеное мясо и какая–то крупа. Так вот, мясо я съел, а что не съел, то (нет, не понадкусывал) спрятал в камнях. А крупу оставил.
Зато теперь разбойники ничего не понимали. С одной стороны, должен быть виноват я. Но с другой, какой смысл мне усыплять их? Если бы я это сделал, то мог бы спокойно убить и забрать все. Они бы так и сделали, поэтому не могли придумать других причин. Я слушал эти терзания души, пока они варили себе кашу без мяса и лазали за фруктами на дерево. И внутренне улыбался.
Из их разговоров я понял, что они являются разведчиками большой банды, промышляющей в этом районе грабежом караванов каких–то хассов и торговлей рабами с ними же. Будущих рабов они отлавливают на дорогах. А меня поймали совершенно случайно. Здесь же они ждали появления какого–то каравана, который хотели то ли ограбить, то ли, наоборот, продать им рабов. Но, похоже, так и не дождались, а караван пошел другой дорогой. Или вообще не пошел. Так или иначе, разведчики банды собирались возвращаться на базу.
Еды мне никто так и не предложил. Но я этого и не ждал. Тем более что вовсе не хотел есть.
После скудного завтрака раздраженные разбойники пинками подняли меня и нагрузили вещами. Сначала они дали мне какой–то холщовый мешок с веревкой вместо лямки, но я показал жестами, что готов нести всё, но в своем рюкзаке. Такой расклад их тоже устраивал, поэтому мне позволили по нормальному собрать свой рюкзак, в итоге по массе не превысивший десяти килограммов. Для меня, привыкшего к рюкзаку в тридцатник, это почти что ничего.
Так мы и потопали. Первым — Бор, за ним я, а замыкающим Конни. Шли по достаточно неплохой тропе, где часто ходили какие–то вьючные животные, названные Конни харами. Постепенно тропа забиралась все выше в горы, но не сильно. По моим ощущениям, не выше двух — двух с половиной километров.
К середине дня разбойники сдулись, несмотря на то, что шли налегке. Хоть они и привычны к таким переходам, но мой ночной эксперимент явно сказывался. В связи с этим привал устроили раньше, чем планировалось, в тени нависающей над тропой скалы.
Отдыхая рядом с разбойниками (пить мне тоже не предложили, а я не просил), я обратил внимание, что тропа в этом месте делалась специально. Именно делалась, потому что нависающая скала имела местами оплавленные стены, а сама тропа слишком ровная для того, чтобы быть естественной. Такое ощущение, что в этом месте тропу просто прожгли в камнях. Такие же следы я встречал на той самой площадке, откуда начал свое путешествие. В голову почему–то приходили суровые маги в длинных хламидах, вскидывающие руки, из–под которых вырываются огромные огненные шары. Идиотизм, конечно, но мне нравилось думать именно так. Никакого интереса нет представлять себе обычный горнопроходческий комплекс.
За день мы прошли не более тридцати километров, и при этом мне показалось, что день уж больно длинный. На ночлег устроились среди камней в каком–то ущелье гораздо выше прошлой стоянки. Судя по всему, ночью может случиться морозец. А так как коврик и спальник мне никто отдавать не собирается, то придется снова применить снотворное.