Мне трудно комментировать его работы. Я не чувствую их так, как чувствую проекты Джено. Глядя на проекты брата, я всегда знаю, почему он использовал тот или иной цвет, форму, какое у него при этом было настроение, о чем он думал, чего хотел добиться. Понятия не имею как, просто знаю и все. А в папиных проектах я вижу готовое целое, и это целое, оно как внешняя форма, замкнутая оболочка, которая очень мало говорит со мной. Возможно дело в разнице в возрасте, с Джено мы выросли вместе, а папа – это папа, человек другого поколения, как бы сильно я его не любила. Вот и сейчас…
- Это хороший дом.
- И все? – улыбается отец.
- Но я бы не хотела в нем жить.
- Почему?
- Орнамент на балконе. Сначала он бы мне понравился, а потом раздражал бы.
Папа задумчиво наклоняет голову. Джено сразу понял бы, о чем я. Но и папа тоже знает меня очень хорошо.
- Из-за того, что похож на паутину?
В точку. Я не выношу пауков, паутину и все, что их хоть отдаленно напоминает.
- Папа, как ты думаешь, почему он это делает? - спрашиваю я, мысленно возвращаясь к вчерашнему разговору с Джесс.
- Что делает, солнышко? – папа не спрашивает «кто», мы оба знаем, о ком думаем чаще всего уже шестой день.
- Зачем Джено поехал в Афганистан? Почему мужчин периодически несет на край света?
- Думаю, если бы некоторые из нас периодически, как ты выразилась, не «неслись на край света», не замахивались на невозможное и опасное, человечество до сих пор жило бы в каменном веке.
В этом весь папа – спокойно, мудро, доброжелательно. И он прав.
- А ты, пап, в молодости поступал так же? - спрашиваю я.
- Я достаточно много путешествовал, солнышко, в молодости и потом, по работе. Но когда у меня появились мама и вы, мне расхотелось расставаться с семьей без крайней необходимости. И Джено, когда у него будет своя семья, почувствует то же самое.
- А разве мы - не его семья?
- Это другое, Сеска. Ты знаешь, что я имею в виду. - Папа замолкает на мгновение. - И потом, боюсь, в этом он похож на Валерию куда больше, чем нам всем хотелось бы.
Я - девушка из приличной, счастливой, благополучной семьи, такие знают о войнах и катаклизмах лишь из голливудских блокбастеров и выпусков новостей. Это скользит где-то по краю сознания среди рутинной, нормальной жизни, не интересует и, по правде сказать, не слишком волнует, пока не коснется кого-то близкого.
И вот теперь, в попытке узнать, я читаю об Афганистане. Ночами не спится, и я проглатываю все подряд: Википедия, книги, карты, блоги.
Халед Хоссейни, «Бегущий за ветром» - искусственная художественность вымысла, наложенная на картины подлинного афганского быта, в ностальгическом восприятии "золотого мальчика", ставшего англоязычным писателем.
«Записки Флешмэна» Джорджа М. Фрейзера – умная и едкая, типично мужская книга. Все персонажи женского пола непроходимо тупы, аморальны, лишены самоуважения и используются героем исключительно для удовлетворения потребности в сексе. Не мое чтиво, категорически, но оно об Афганистане… Хайберский перевал, Кабул.
«Шантарам»… все время чтения во мне разрастается внутренний протест. Против искусственной закругленности сюжетных линий, против насилия, творимого под лозунгами благих намерений и пятничных философских размышлений. Есть вещи, в отношении которых я не верю автору, не верю персонажам. Да и на социалистические теории у меня устойчивая аллергия. Большинство их проповедующих, по меткому выражению Йена Пирса, любят рабочий класс в целом, но терпеть не могут каждого работающего индивида в отдельности. Такие как Валерия носятся по миру во имя идеи, творя добро посторонним ценой боли своих близких.
Пересматриваю «Насирию»*. Насколько по-другому теперь воспринимаются слова «там, где нет воды, нет и достоинства». Джено несет людям воду, возможность честно работать, обеспечивать семью и жить в мире. Ради этой цели они с Винче не взяли денег за разработку проекта, ради этого рискуют сейчас своими жизнями.
Нуристан – страна света – область в горах Гиндукуш, названная так после того, как афганские правители огнем и мечом насадили среди тамошних дикарей свет истинной веры в Аллаха. Крестовые походы, походы с полумесяцем, походы с серпом и молотом… история во всем мире однообразна и любит рядиться в одежды праведницы.
Нахожу карту Афганистана на обороте обложки. Накрываю ее рукой. Там, под моей ладонью, целая страна, горная система Гиндукуш, разветвляющаяся в трех направлениях, две пустыни, и люди, убивающие друг друга, копошащиеся в нищете и ненависти. Но пока моя ладонь накрывает ее, как купол, Господи, пусть звучит тишина, ни выстрелов, ни взрывов, ни смертей. Я засыпаю, кончиками пальцев касаясь северо-восточных границ Афганистана.