— Подождите, — кто-то осторожно трогает меня за плечо у самого выхода из здания.
Поднимаю глаза — докторант с внешностью поэта эпохи Ренессанса, слегка запыхавшийся, видимо, оттого, что бежал за мной.
— Не расстраивайтесь так. Это всего лишь диплом…
— Я не так уж расстроилась, — слабо улыбаюсь я. — Просто с детства до сих пор не научилась здраво воспринимать критику.
Он тоже улыбается — чуть сдержанно, сочувствующе и ободряюще.
— Не хотите кофе?
— Хочу.
— Меня зовут Элиа.
— Франческа. Можно Сеска.
— Очень приятно.
Вроде бы стандартный ответ, но как он его произносит... Да, такую старомодную вежливость сейчас не часто встретишь.
— Необычное сокращение - Сеска. Франчесок, как правило, коротко зовут Ческа, Чекка, Кекка, реже Фра, Франка или Франче. В Пьемонте вас бы называли Чикина, Чикинота или Чикота.
— Вариантов много, - улыбаюсь я. - Родители звали меня и Франче, и Ческой какое-то время. Но младший брат не мог выговаривать букву «ч», и Ческа превратилась в Сеску. А потом братья и вовсе укоротили моё имя, и Сеска превратилась в Сес.
— Сеска звучит скорее по-испански, нежели по-итальянски.
— У нас в семье вообще любовь к оригинальным сокращениям. Папу, например, с детства вместо Дино звали Джеро, а потом по созвучию брата вместо Рино стали звать Джено.
— Значит, отца и брата зовут Джерардо и Дженнаро. Созвучие и правда налицо, - мягко улыбается парень.
— Да, а младшего Иполито.
— О, и какое же у него оригинальное сокращение имени?
— Угадайте?
— Стандартным было бы Лино или Лито, но если отталкиваться от первого слога Ипо или Пол.
— Не угадали. Липе.
— Опять скорее испанский вариант. У вас случайно нет испанских родственников?
— Случайно есть, дальние, с маминой стороны. Но имя у мамы французское - Луиза.
— Звучит интригующе.
— Ее семья десять лет прожила в Тулузе. Дедушка там работал.
— У имен и прозвищ всегда есть своя история и логика, - улыбается Элиа.
— А уж как они прилипчивы...
— Вам не нравится своё?
— Нет, почему, нравится. Но обычно я так глубоко о лингвистических тонкостях образования уменьшительных имен не задумываюсь.
— Извините, что втянул вас в эти тонкости. Профессиональная деформация. Я лингвист.
— И что же лингвист делает на нашей кафедре?
— Изучаю язык средневековых вывесок по сохранившимся изображениям.
— Неожиданно.
— То, что я лингвист или то, что изучаю?
— Объект исследования. Знаете, когда я вас впервые увидела, то подумала, что вы похожи на поэта. И, как выясняется, была не так уж далека от истины.
— Вывески - это не так уж поэтично.
Он улыбается. Мне нравится эта сдержанная, скромная улыбка. Мне нравится этот парень. Его ненавязчивая доброта, старомодная вежливость, умный взгляд. Мне нравится, как весело и легко мы беседуем.
— Ну, а какое у вас уменьшительное имя?
— С Элией вариантов не так много — Эли, Элу. Но поскольку мне не так повезло по части наличия братьев и сестёр, то родители предпочли называть своего единственного ребёнка полным именем.
Официант приносит кофе и булочки.
Я смотрю, как Элиа разламывает булочку, подносит чашку ко рту и пьёт кофе. У него изящные, почти девичьи руки человека, совершенно не обремененного физическим трудом. В моей семье у всех мужчин рабочие руки. Пальцы Липе вечно покрыты мозолями от гитарных струн и барабанных палочек, у папы с Джено крепкие натруженные руки строителей, не говоря уже о дедушке с его узловатыми пальцами виноградаря. А вот Элиа, похоже, никакими другими инструментами, за исключением компьютерной мыши, не пользуется. И хотя в искусствоведческой среде распространен именно такой тип рук, я все никак не могу к ним привыкнуть.