- Меня не допустили к защите, - я думала, произнести это будет легче, но нет, голос предательски срывается, вместе со всей моей напускной бравадой.
- И? - Джено, как ни в чем не бывало, продолжает загружать вещи в стиралку. - Хочешь, чтобы я тебя пожалел?
Честно говоря, я ошарашена. Да, хочу, черт возьми! Хочу! Почему меня должен утешать совершено посторонний человек?!
- Ты же не горела желанием писать эту работу. Из-за чего тогда так расстраиваться? – по-прежнему спокойно спрашивает Джено.
- Если ты все видел, почему не помог? Почему позволил дотянуть до последнего? – вскипаю я, вспоминая совсем недавно пережитое унижение.
- Почему я не уговорил тебя бросить все и отчислиться заблаговременно? – уточняет брат. – Потому что это должен был быть твой выбор. Сомнительный подарок - возможность утешаться тем, что за тебя все решил кто-то другой, что не написала диплом из-за меня.
- Вообще-то я не написала его из-за тебя!
«Потому, что нервничала, пока ты шлялся по афганским горам, потому что лазала по акведукам, вместо того, чтобы присутствовать на занятиях», - хочется выкрикнуть, но на самом деле, это правда лишь отчасти. Две недели мне действительно было не до диплома из-за переживаний по поводу Джено. Но все остальное время я не писала диплом потому, что не хотела этого делать в принципе. Потому, что писать мне было нечего. Да, на тему, которую я посчитала подходящей для своего исследования и благородно-феминистической, мне не нашлось, что сказать.
Джено пожимает плечами, а я уже жалею о сказанном. И признаю это.
- Ладно, не из-за тебя. Но то, что ты умотал черти куда, мне энтузиазма не добавило.
- То есть ради твоего спокойствия и энтузиазма в написании неинтересного тебе самой диплома я должен был отказаться от реализации своего проекта, я правильно понимаю?
- Неправильно. - В его изложении мои претензии выглядят жалко и эгоистично. - Ради моего спокойствия ты мог бы реализовывать свой проект в каком-нибудь более безопасном месте всего лишь.
Брат поднимает брови, демонстрируя свое отношение к моим словам.
- Ну да, конечно, я в курсе, что водовод нужен именно в Афганистане. Но есть ведь и другие бедные, страдающие от засухи страны.
- Куда я еще поеду.
В его голосе и словах мне слышится вызов.
- Издеваешься? - не выдерживаю я.
- Нет, - серьезно отвечает брат.
- Что, кроме тебя нет других архитекторов, готовых работать бесплатно?
- Есть, но не так много, как хотелось бы.
- А если есть, значит, временами можно остановиться и заняться чем-то менее опасным, - я давно хотела сказать ему это.
Джено качает головой.
- Природа не терпит пустоты. Как только отступает свет, наступает тьма.
- Хочешь сказать, ты - воин света?
Брат смущен. Хвастовство и пафосность не его конек. К тому же в моем голосе явственно слышится сарказм.
- Нет, не воин. Скорее, ополченец. Рою окопы, строю блиндажи, подвожу воду.
Теперь он улыбается – нашел нужную формулировку. Но мне-то не до улыбок. У меня в груди разрастается ком.
- О, разумеется, то, что ты делаешь, так важно! И то, чем занимаются Липе и родители! Все Сормио делают мир лучше, одна Сеска просто так коптит небо. Ну, что с нее взять, с бездарности, с «Душечки» Чехова, она же ни на что не способна!
- Эй, эй, притормози... - брат ошарашен, он явно не ожидал такого напора. Я и сама не ожидала, слова вылетают прежде, чем успеваю осознать.
- Я нормально не спала ни одной ночи все две недели, целыми днями ждала от тебя сообщение, лазала по акведуку, пока ты воевал с тьмой во имя цивилизации, изучая архитектурные образцы в Афганистане! Мелодраматично звучит, фи-и? А ты попробуй это прочувствовать на своей шкуре! Попробуй посидеть и подождать, когда я укачу куда-нибудь в Сирию!
- Предпочитаешь, чтобы я ходил на коротком поводке, как Чипо, и строил виллы русским миллиардерам?
- Да строй хоть китайские пагоды папуасам, мне-то что! И Чипо сюда не вмешивай с поводком! И вообще, я не об этом сейчас!
- Да нет, ты именно об этом вообще-то. Но держаться за твою юбку как годовалый, я не буду, - с какой-то злой решимостью заявляет Джено.
- Ну что ты, право, зачем?
Мне удается уйти, не расплакавшись и окончательно не растеряв последние крупицы порванного сегодня в клочья достоинства.
Часть I, глава 9
Всю дорогу и уже дома я обдумываю наш разговор и понимаю, что это не просто ссора, мы с Джено разошлись в чем-то фундаментальном, и эта трещина в мировоззрении возникла не вчера. Я высказала то, что давно думала, но из уважения к выбору брата не хотела произносить вслух, и похоже, с ним произошло то же самое. Меня прорвало, и его прорвало в ответ.
Переживания по поводу проваленного диплома отступают на второй план, к тому же предзащита была в пятницу, а значит, если повезет, у меня все же есть пара дней форы, до того, как мама узнает, чтобы все обдумать. К счастью, вечером приезжает Липе и, запершись в моей комнате, мы жрем чипсы и шоколадки, обсуждая обступившие меня со всех сторон неприятности.
- Ну, подумаешь, завалила диплом, - развалившись на постели поверх покрывала, философски рассуждает младшенький. - Ма, конечно, проедется и не раз на этот счет... но... - он смачно хрустит чипсами, - тебе же не впервой. Я ее могу поотвлекать частыми приездами. Слушай, а давай, переезжай в Рим? Стопудово найдешь там себе занятие.
Я люблю бывать в вечном городе, но жить там постоянно...
- Не-а, - качаю головой. - Слишком радикальное решение.
- Солнышко, это не честно, мы тоже хотим пообщаться с Иполито, - стучит по двери, проходя мимо, отец.
- Уже идем, - отвечаю, зная, что папа имел в виду, чтобы мы оба не забыли вовремя спуститься к ужину.
К ужину приезжает и Джено. Всей семьей мы, как ни в чем не бывало, сидим за столом. Липе молодец, отвлекает внимание родителей на себя, не давая им вспомнить о моей учебе, Джено что-то обсуждает с отцом по работе. Я отправляюсь на кухню заваривать всем кофе и чай. Домашняя атмосфера расслабляет, но я понимаю, что непривычно молчалива, и рано или поздно начнутся вопросы, поэтому делаю вид, что уснула на диване. С учетом того, что последние пару ночей я толком не спала, притворство довольно быстро переходит в реальность.
Просыпаюсь глубокой ночью, на все том же диване, укрытая пледом. Вокруг темнота и тишина, все давно разошлись.