Попрощавшись с Микеле, мы с Элией покидаем больничный двор, чтобы двинуться в обратный путь.
- Здесь низкое соседствует с высоким, мусор с произведениями искусства. Нет ни четких границ, ни предупреждений. Совсем как в жизни. Бывают люди, которые позволяют другим видеть себя только ухоженными, нарядными, накрашенными. И есть такие же города. Неаполь - не из их числа. Он позволяет себе быть просто собой. Неубранным, грязным, в чем-то отталкивающим, в чем-то невероятным. Никогда не знаешь, что ждет за поворотом - шедевр архитектуры и искусства или отрыжка человеческой цивилизации. Одно может с легкостью превращаться в другое. И наоборот. Для меня в этом правда жизни, бытовая магия. Потому что, когда бессмысленные, мелкие проблемы начинают довлеть надо мной, такие неожиданные открытия, заставляют улыбнуться и переосмыслить момент, а то и всю жизнь.
- Это звучит как признание в любви, - отвечает Элиа.
- Это и есть признание в любви. Я люблю свой город. И не стремлюсь отсюда уехать.
- Сегодня я узнал о Неаполе больше, чем за все два месяца, что провел здесь, - говорит Элиа.
- Тогда теперь твоя очередь. Познакомь меня с Болоньей.
Он задумывается и несколько мгновений шагает рядом молча, засунув руки в карманы. У него это не выглядит развязным жестом, наоборот, получается как-то мягко и уютно.
- Болонья для меня - это, в первую очередь, университет и академия наук. Опера и певучесть болонского диалекта. Молодость и бурление жизни. Цвет мокрого кирпича и черепицы. Дожди и море разноцветных зонтиков. Равнина и умиротворенность.
- Звучит как любовная ода, написанная белым стихом, - откликаюсь я.
- Правда? - улыбается он. Блики фонарей отражаются в стеклах очков. Сейчас Элиа похож не на дисциплинированного докторанта, а на немного застенчивого и очень обятельного мальчишку. - Я говорил, что моя мать оперная певица?
- Нет.
- Из-за нее я в детстве полгода проводил в Вене, полгода - в Болонье. Обожаю рождественскую Вену, а все остальное время люблю Болонью.
- Необычно. Для меня, во всяком случае. Хотя... Я люблю гостить в Риме, а жить в Неаполе.
Автобусная остановка. Мы оба уже вдоволь находились пешком, к тому же прогулка поздним вечером по Саните**** (Санита - пользующийся дурной славой, в том числе из-за каморры (неаполитанской мафии) район между холмами Каподимонте и Вомеро) чревата неприятными сюрпризами, поэтому когда подъезжает автобус, мы с Элией садимся и едем к ближайшей станции метро.
Разговор продолжается урывками, в переездах между остановками, которых нам надо проехать совсем немного.
Станция "Матердеи". Мне ехать до "Ванвителли", ему - в противоположном направлении, до станции "Университет", но Элия, проявив себя настоящим кавалером, решает сначала проводить меня, а потом вернуться. В шуме метро и людского потока, мы почти не слышим друг друга, но можем смотреть. Глаза у него серовато-карие, почти без рыжины, очень интересное, редкое, по моим наблюдениям, сочетание. Оправа ненавязчиво подчеркивает цвет глаз, выдавая хороший вкус того, кто подбирал ему очки. Интересно, кто это был? Он сам? Но спрашиваю я о другом.
- И сколько тебе еще трудиться над неаполитанскими вывесками?
- Я здесь на полгода. Стандартный межвузовский обмен, - отвечает он.
Вообще, у него, определенно, хороший вкус в том, что касается одежды: кеды, джинсы, футболка, все выдержано в единой цветовой гамме - синий со светло-серым. Благодаря тому, что людей в вагоне едет много, мы стоим совсем близко. Я чуть принюхиваюсь и улавливаю аромат парфюма. Что-то изысканное, с лимонными нотками. Мне нравится.
Еще нравится, что он выше моих ста семидесяти трех сантиметров (я сегодня в балетках, без каблуков) минимум сантиметров на десять. Когда мужчина выше, это рождает ощущение защищенности, какой-то надежности. Первобытное и не совсем логичное ощущение, но очень приятное.
Элиа смотрит на меня так же изучающе и внимательно, как я на него, и в этом взгляде улавливается желание. Провоцируя, я слегка выпячиваю грудь и улыбаюсь. Но моя провокация пропадает втуне - привычный, похожий на робота своей безэмоциональностью голос объявляет: "Ванвителли", и нас выносит из вагона с толпой других пассажиров.
На улицах Вомеро ветер гоняет между домами и прохожими обрывки сорванных афиш вперемешку с пылью, треплет мои волосы, заставляя то и дело собирать их руками.
- Здесь прохладно, - говорит Элиа, искоса поглядывая на меня. - Ты как?
- Нормально. К тому же мы почти пришли, - я указываю на ворота отчего дома в паре десятков шагов от нас.
- Вот, значит, где ты живешь.
- Пока да. Но собираюсь переехать в ближайшее время. Я тебе говорила.
Элиа несколько мгновений просто смотрит на меня, и я отвечаю улыбкой на его взгляд.
- Это был удивительный вечер. Спасибо тебе за него.
Он легко целует меня в щеку перед тем как мягко сказать "чао" на прощанье. Я немного разочарована таким прощанием. Или, быть может, разочарован он? Нашим свиданием почти на кладбище.
"Совпали мы или нет? Сколько раз надо перетасовать семимиллиардную колоду, чтобы две карты, предназначенные лежать рядом, оказались на столе одновременно? И потом, разве можно это понять по одному свиданию?" - задаюсь я вопросами, медленно поднимаясь по полутемной лестнице родного дома.