С младшеньким мы много цапались в раннем детстве – дрались, кидались игрушками, тягали друг друга за волосы. Что не мешало нам мирно играть через пять минут после драки, и снова драться после увлекательной игры. Когда Липе доставал меня до ручки, я применяла безотказное средство: убегала и закрывалась в комнате Джено. Липе начинал ревновать, стучать и биться попой об дверь. Подрастая, он сообразил, что и сам может там запираться, и мы начали бегать до двери наперегонки и прищемлять друг другу пальцы. Примерял нас Джено, умевший так завлечь и меня, и Липе какой-нибудь ерундой, что споры и драки отступали далеко на задний план. Зернам взаимной ревности между мной и Липе, наш старший брат не дал прорасти.
А вот с Дженнаро мы начали ссориться намного позже, в его студенческий, а мой, соответственно, подростковый период. Хотя, ссориться это, пожалуй, слишком громко сказано, скорее не ссорились, а отдалились друг от друга.
В пятнадцать Джено стал невыносим. Он вымахал за метр восемьдесят, нашел подработку после уроков, отказался брать деньги у отца, приходил домой под утро, орал «Отстань от меня!» или «Не трогай!» ни с того, ни с сего, на ровном месте. Чаще всего крики неслись в мой адрес, потому что именно я доставала его больше всех. На пару месяцев он даже переехал к Валерии, но быстро вернулся, похудевший, измотанный и такой же нервный. Папа винил переходный возраст, себя и Валерию, мама пеняла на половое созревание и безответную влюбленность в Барб, а меня как-то мало занимали причины. Я просто видела, что Джено очень плохо, и старалась быть рядом, хотела, чтобы все стало легко и весело, как раньше. Ни мне, ни Липе и в голову не приходило обижаться на брата, наоборот, чем грубее он отсылал нас прочь, тем преданнее, как собаки за хозяином, мы ходили за ним по пятам. И мы победили, потому что прежний Джено вернулся. К тому времени, как ему исполнилось шестнадцать, новые, устраивающие всех правила игры были определены, баланс между работой, учебой, подготовкой к университету, друзьями и нами, семьей, был найден.
А потом переходный возраст начался у меня. В четырнадцать, мы с девчонками увлеклись тайными походами по ночным клубам. У Делии знакомый работал в клубе «Асторио», и она уговорила его пропустить нас.
Там-то я и пересеклась с одногруппником Джено – высоким красивым парнем по имени Лоренцо. Я видела его раньше, когда забегала к Джено в колледж, знала, что они учатся вместе, хотя и тусуются в разных компаниях. А тут он подсел ко мне сам, сказал, что давно заприметил такую красивую девушку, под восхищёнными взглядами подруг зажигал со мной весь вечер на танцполе и под конец пригласил завтра повторить. Я была так рада и горда по этому поводу, что пригласила его зайти за мной, собираясь представить родителям как своего первого потенциально-официального бойфренда.
Не знаю, каким чудом Джено заявился домой именно в этот вечер (тогда он уже жил в общежитии колледжа и домой забегал пару раз в неделю).
- Чао, - непринужденно приветствовал его Лоренцо.
- Чао. Ты часом дверь не перепутал? – не особо дружелюбно ответил Джено.
- Да нет, мы с секси-Сеской собрались поклубиться.
Когда он назвал меня так, сидя за стойкой бара в «Асторио», я расценила приставку к своему имени как комплимент, доказательство моей взрослости и привлекательности, но сказанное в лицо моему брату это прозвучало намеренным оскорблением.
Дальше я помню только кулак Джено с закрученным вокруг него воротом футболки Лоренцо, и как тот красиво катился по лестнице, задом пересчитывая ступеньки.
Разумеется, в то время это не казалось мне таким уж забавным. Я набросилась на брата, требуя объяснений, но Джено ответил коротко:
- Не встревай в мои с ним разборки.
В четырнадцать тяжело свыкнуться с мыслью, что красивый восемнадцатилетний парень интересовался тобой – худенькой, прыщавой, плоской малолеткой – только потому, что хотел насолить твоему брату. Поэтому я отмахнулась от этой мысли и предпочла обидеться на Джено за грубое, ничем не обоснованное вмешательство в мою личную жизнь.
И обижалась долго, года три. У Джено это был период гиперактивности. Получив стипендию Архитектурного фонда для обучения в Миланском техническом университете, он переехал в Милан, учился, работал, а в промежутках между занятиями и работой трахал все, что движется. И, похоже, на продолжительность моей обиды в немалой степени повлиял отъезд брата на учебу, который я тогда, несмотря на регулярные приезды Джено домой, восприняла как предательство, как попытку оставить нас с Липе позади, вне своей "взрослой" жизни. Относительно недавний переезд Иполито в Рим тоже дался мне нелегко, но все же не в такой степени.