Увы, ни тем, ни другим невдомек, что Джено уже женат, окольцован надежно и без единого шанса на развод, до сакраментального «пока смерть не разлучит вас». Женат на архитектуре.
Если папа в каком-то смысле «двоеженец» - архитектура и мама, осмелюсь предположить, для него одинаково ценны, то в случае с Джено женщина может рассчитывать разве что на место постоянной любовницы. Когда он одержим очередным проектом, для него не существует никого и ничего вокруг.
Девушке, которая захочет быть рядом с ним, придется смириться с тем, что она лишь вторая, а это под силу далеко не каждой. Я сама не сумела свыкнуться с таким положением вещей, когда встречалась с Винченцо. Правда, я была не то чтоб сильно влюблена, но перед глазами у меня есть и другой пример – мама, ревнующая отца к его работе сильнее, чем к другим женщинам. Наверное, в этом случае лучшим выходом было бы подружиться с «соперницей», но опять же сделать это совершенно искренне, так, чтобы по-настоящему увлеченный архитектурой и неглупый человек, такой как мой брат, не почувствовал фальши, достаточно сложно.
Попытки сделать это все же были. Эрика и Моника – именно в такой последовательности они появлялись в жизни Джено. Геодезист из Германии и археолог из Бельгии. С Эрикой Джено встречался около двух лет, с Моникой – почти два с половиной года (если считать те семь месяцев, что она провела на раскопках в Чили). И в том и в другом случае, лично я охарактеризовала бы их отношения как коктейль дружба-работа-секс.
Была еще девушка с трудно произносимым именем и отнюдь не блондинка, с ней Джено жил несколько месяцев в Кении, пока строил больницу. Они до сих пор иногда общаются по скайпу, но любовью это тоже назвать сложно. Если бы их связывала любовь, мне кажется, они уже давно построили бы нормальные отношения.
Дженнаро подходит к барной стойке в компании той самой блондинки и знакомит ее с нами. Девушку зовут Ингеборг, она туристка, добралась в Рим из Швеции автостопом. В ней, определенно, есть что-то от Брунхильды*** (персонаж германо-скандинавского эпоса "Песнь о нибелунгах", валькирия, воительница) - рост, блондинистость, размашистость движений.
Ингеборг плохо говорит по-английски и еще хуже - по-итальянски, предпочитая в качестве языка международного общения немецкий. Впрочем, Джено хорошо знает немецкий, благодаря отношениям с Эрикой и четырем годам жизни в Милане, где на одном курсе с ним обучалось несколько австрийцев и немцев. Мои же более-менее сносные познания этого языка ограничиваются школьным курсом.
- Сколько тебе лет? - спрашивает Ингеборг, наклоняясь, чтобы не перекрикивать музыку.
- Двадцать три.
- И ты ходишь по клубам с братьями?
- Да, - говорю я.
- Необычно, - отвечает она. Немецкое слово ungewöhnlich* (необычно) и само ее удивление отзываются во мне раздражением. Почему, интересно, плохие отношения между братьями и сестрами воспринимаются людьми как норма, а хорошие считаются чем-то "необычным"? Я не отказываю себе в желании озвучить вопрос.
- Я не это имела в виду, просто, мои братья - дебилы, с которыми я в школу стеснялась ходить, не то, что в клуб, - говорит Ингеборг в ответ, мешая немецкие, английские и итальянские слова в попытке облегчить мне понимание.
- Ну и это делает тебя похожей на пай-девочку.
- Я не пай-девочка, - сообщаю перед тем как, слизнув с основания большого пальца соль, выпить шот текилы.
- Ха, ты мне начинаешь нравится, - улыбается Ингеборг, с тем же жестом проглотив свою порцию алкоголя.
Возвращается Джено, отходивший по зову природы, и она переключает внимание целиком на него. Мне непривычно слышать, как брат говорит на немецком, со всеми этими умлаутами, придыхательными "х" и "р", его голос и он сам начинают восприниматься немного чужими, немного незнакомцами. В грохоте музыки я плохо слышу, о чем они болтают с Ингеборг, а то, что слышу, не всегда понимаю. "Warum?", произнесенное Ингеборг, доносится до меня отчетливо, но понять, что именно "почему?" сложно - Джено отвечает какой-то идиомой, значения которой я не знаю.
С танцпола возвращаются вспотевшие, обнимающиеся и довольные Барб с Сандро, чтобы заявить, что с них на сегодня хватит и они поехали баиньки в отель.
- Аха, - усмехается в ответ на такое заявление Анджело. - Поосторожней там. Третьего не заделайте ненароком.
- Завидуй молча, - Барб показывает ему язык.
Самому Анджело сегодня не позавидуешь: его девушка, в отличие от жены Сандро, осталась в Неаполе, а пофлиртовать с какой-нибудь другой, в отличие от Джено, у которого нет девушки, Анджело верность не позволяет. Так что бедняге остается только наблюдать, как вокруг веселятся парочки, и курить.