Во дворе приюта слышится шум — это подъехали новые хозяева Булочки, супруги Росси. Пес подскакивает и, видя, что мы с Марией направляемся навстречу, бежит впереди нас. Синьора Росси, раскинув руки, приветствует Булочку, треплет его по голове, потом здоровается с Марией и мной. В анкете я вычитала, что она домохозяйка, дети у них уже взрослые и живут отдельно. Это хорошо, значит Булочке будет уделяться достаточно внимания, его будут вовремя выгуливать.
— Ты мой хороший, ты мой маленький, — демонстрирует синьора Росси неиссякаемые запасы материнских чувств, скармливая Булочке лакомство, видимо, купленное специально перед приездом.
— Он очень любит сладкое, но ему нельзя, — предупреждаю я, на всякий случай.
— Да, Мария мне говорила. Но это же не сладкое, это собачья конфетка, правда, малыш?
Булочка делает стойку, ориентируясь на поднятую руку с лакомством.
— Выгуливайте его пожалуйста лично, не отпускайте одного или с соседскими детьми. Он иногда кидается под колеса.
— Да, хорошо, — кивает синьора Росси. Она наконец переводит взгляд на меня и говорит: — Не волнуйтесь, мы с тремя детьми справлялись. Справимся и с одной собакой.
Мне хочется ей сказать, что это немного не то, собаки очень умные и, тем не менее, все же не дети, но что я могу знать о том, как воспитывать троих детей? У меня нет такого опыта, поэтому я молчу.
Из дома возвращаются Мария и синьор Росси, подписывавшие документы.
— Чашечку кофе, синьора Росси? — предлагает Мария.
— Спасибо, мы лучше поедем, путь неблизкий, — отвечает за жену муж.
— Да, спасибо, но мы поедем, — кивает жена.
— Ну что, Булочка… — я присаживаюсь на корточки, чтобы взглянуть на пса и обнять.
— Мы решили назвать его Джеком, — радостно улыбаясь, сообщает синьор Росси.
Меня колет неприятным предчувствием. Налицо объективизация: они в первую очередь думают о том, как им хочется звать пса, а не о том, что он уже, вообще-то, привык к другому имени, что он взрослый и ему трудно будет переучиваться. Но Булочка, точнее теперь Джек, довольный вниманием, машет хвостом, и я думаю, что перемена имени — не самое страшное. Главное, у него теперь будет дом, заботящиеся о нем люди и условия жизни получше, чем в переполненном приюте.
Синьор Росси открывает заднюю дверцу их синего ауди, синьора Росси и Мария зовут Булочку, похлопывая по сиденью. Булочка умный пес, к тому же ему приходилось ездить в машине, так что он прыгает и усаживается на заднее сиденье. Дверцы машины захлопываются.
Мне хочется остановить это, стучать по оконному стеклу, вытащить Булочку и никому не отдавать. От усилия сдержаться слезы выступают на глазах. Ауди трогается, супруги Росси машут нам, Булочка смотрит и, кажется, начинает понимать, что что-то не так. Не отворачиваться, отвернуться — это предательство. Я изо всех сил стараюсь взглядом передать Булочке, что пугаться не нужно, что все будет хорошо, а если не будет — я обязательно приеду и заберу его.
Представления не имею, как люди отдают детей. Тут пока собаку отдашь испереживаешься вся.
Утром, за завтраком, я проверяю соцсети и вижу, что синьора Росси поделилась фотками Булочки, бегающего по саду и обживающего новую подстилку.
— Булочка, — говорю я, протягивая телефон Джено. Брат в курсе эпопеи с собачьим переездом, я ему вчера вечером этим весь мозг вынесла.
Джено свободной от тоста с джемом рукой берет телефон, просматривает фотки.
— Видишь, не так все страшно.
— Надеюсь, — с утра, и правда, кажется, будто мои вчерашние переживания были излишними.
Отвлекшись на то, чтобы передать телефон обратно, Дженнаро сажает пятно джема на рубашку.
— Черт, — заметив абрикосовый подтек, ругается он.
— С маслом, — констатирую, переводя глаза на еще теплый тост, на котором джем плавает в подтаявшем масле.