— Я заметил, — отвечает Джено, и по тону я понимаю, что мой толстый троллинг с выбором репродукции акварели Максимилиана Дамико* (современный итальянский художник) не прошел мимо него. Отвернувшись к окну, улыбаюсь, пытаясь сдержаться и не расхохотаться. Брат фыркает первым, а потом мы оба ржем, переглядываясь, причем с каждым переглядыванием на смех разбирает все больше.
Барометр моего самочувствия быстро улучшает показатели. По настроению Джено чувствуется, что основная проблема для него в этом проекте решена, пазлы щелкнули и сложились в его мозгу наилучшим из возможных вариантов, теперь остались мелочи. Для меня это тоже облегчение, потому что я успела соскучиться за Джено, не отрешенным от всего вокруг, кроме виртуальных проекций.
Просыпаюсь, сама не зная от чего. Наверное, от того, что чувствую — атмосферы сна и покоя в квартире нет. Встаю, выглядываю в гостиную — так и есть, Джено сидит за компьютером, с головой уйдя в перепроверку расчетов.
Подхожу к креслу сзади и, положив ладони на плечи брата, интересуюсь:
— Работаешь, полуночник?
— Угу, — Джено отвлекается от экрана на мгновение, чтобы, откинув голову назад попытаться взглянуть на меня. Брови поднимаются вверх, на лбу собираются складки, кончики ресниц, загибаясь, касаются кожи. Белки глаз, покрасневшие от напряжения, расширенные зрачки — классические симптомы переутомления налицо.
— Пять утра…
— Уже почти закончил, — брат опускает голову, взглядом возвращаясь к макету будущего здания.
— Не почти, а сейчас же, — я протягиваю руку и перевожу компьютер в спящий режим.
— Двадцать минут, и все, — обещает Джено, из-под моей руки снова включая экран.
— Пятнадцать.
— Двенадцать с половиной.
— Тринадцать.
— Ладно. Включаю таймер, — соглашаюсь я и, укутавшись в плед, сажусь на диван. За временем и правда нужно следить, иначе он опять увлечется и останется без сна.
Едва не засыпаю сама. Встряхнувшись, подхожу к Джено и через его плечо смотрю в уголок монитора. Идет пятнадцатая минута.
— Время вышло.
Брат устало трет глаза большим и указательным пальцами.
— Вставай, давай, — спихиваю его со стула и, толкая под лопатки, довожу до спальни.
Джено валится на постель как есть, в джинсах и майке, подгребает под себя подушку, устраивается поудобнее. Я вынимаю из шкафа еще один плед и утреннюю смену одежды, накрываю Джено и выхожу с вещами, прикрыв за собой дверь.
В квартире брата нет комнаты для гостей, поэтому с тех пор, как Дженнаро уступил мне спальню, сам он спит на диване в гостиной. Диван удобный и, если его разложить, превращается в полноценную широкую кровать, но Джено его не раскладывает, спит так, на половинке. Я тоже устраиваюсь на половинке — не хочется ни шуметь, ни прилагать лишних усилий.
Просыпаюсь два часа спустя. Завтракаю, собираюсь, стараясь двигаться бесшумно. На цыпочках подхожу к двери в спальню, прислушиваюсь. Тихо. Спит. Решаю не будить.
В офисе уже орудует Винче. У меня даже закрадывается подозрение, что он тут и ночевал. Но нет, рубашка на нем свежая и выглаженная, а вот глаза покрасневшие, как у Джено.
— Я не стала его будить, он всю ночь просидел над этим проектом. Пусть поспит, а за час до презентации я ему позвоню и разбужу, если сам к тому времени не проснется. Мы ведь справимся без него полдня?
Винче кивает, что-то неразборчиво бурча себе под нос. Я пересматриваю сегодняшний график — вроде ничего важного и чрезвычайного до двух не предвидится.
— Знаешь, если бы хоть о ком-нибудь из своих парней ты заботилась так же, как о братьях, с личной жизнью был бы полный порядок, — говорит вдруг Винче.
— Думаешь, у нас поэтому ничего не вышло? — я слышу в этих словах давнюю обиду, высказанную лишь сейчас.
— Нет, думаю, не поэтому, капитан Очевидность, — издевательски бурчит Винченцо.