Поскольку праздник семейный, то танцевать, кроме как с родственниками и папиными друзьями, особенно не с кем - разве что с парочкой его учеников, один из которых глубоко женат, а второй - категорически не в моем вкусе. Самые юные члены семьи - Тьерри четырнадцать, Иде на два года больше - демонстрируют такой танцевальный энтузиазм, что я, вспоминая как отжигала с Луиджи в этом возрасте, вздыхаю - ночи напролет по клубам у этой парочки кузенов еще впереди.
Луиджи - старший сын тети Кьяры и брат Иды. С его легкой руки, я в свое время начинала осваивать ночную жизнь столицы. Он и сейчас живет в Риме, работая стриптизером в одном из самых престижных клубов. Причем исключительно по зову души, точнее тела. Применительно к Луиджи выражение «ходячий секс» не является преувеличением – секс и все, что с ним связано, – это его смысл жизни, единственный интерес. Ясное дело, такие консервативные родители, как тетя Кьяра и дядя Марко, мягко говоря, не в восторге от выбранного им рода занятий. Даже с учетом того, что Луиджи взял профессиональный псевдоним «Эрос» и известен широкой публике именно под этим именем, тетя всегда нервничает и смущается при упоминании о нем. А когда приезжают мои родители, и речь заходит о детях, она и вовсе начинает злиться. В отношении мамы у нее всегда был пунктик, а тут еще такое. Поэтому, когда Липе решил заняться рок-группой, тетя во время одного из таких визитов со снисходительным ехидством сказала «тоже подался в шоу-бизнес». Мама до сих пор не может вспоминать эту ее фразу без смеха.
Народ уже слишком утомился и вспотел от танцев, и все постепенно рассаживаются опять за столики - передохнуть - или беседуют и пьют стоя. Отсюда, с холма Вомеро, во все стороны открывается прекрасный вид на вечерний Неаполь. И пусть наша терраса расположена не так удачно, как замок Сан-Эльмо или Чертоза ди Сан-Мартино, вид на "везувианскую" сторону города мне с детства роднее и ближе.
- Как работа? – слышу я голос Карлы, дочери одного из папиных друзей.
- Нормально, – отвечает Дженнаро.
Нормально – так Джено определяет факт, что в его двадцать семь, услышав «проект архитектора Сормио», специалисты уточняют «Джерардо или Дженнаро?». Я слышала как папа говорил об этом, как бы между прочим, смеясь, но именно по этой нарочитой небрежности было видно, насколько он гордится успехами Джено.
- Ты сегодня без своей спутницы?
- О ком ты?
- Моника. Или Эрика? – Карла делает вид, что не может припомнить.
- Они обе уже в прошлом, - отвечает Джено.
- Знаешь, Джено, ты влюбишься по-настоящему лет под пятьдесят в девушку около двадцати. Она украсит тебе лысину рогами, и это будет справедливым возмездием за грехи твоей бурной молодости.
Дженнаро усмехается, слегка наклонив голову, которую пока еще украшает коротко остриженная, но густая и кудрявая шевелюра.
Есть девушки, которые стремятся захомутать только самого потрясного парня и как можно раньше, до того, как он успеет осознать, насколько широка возможность выбора. Обычно, такие окружают себя свитой пострашнее, чтобы выглядеть красотками на фоне, выскакивают замуж сразу после школы или колледжа, сразу же заводят побольше детей, патологически ревнивы и никогда не дают развода, до последнего твердя о былой любви, психической травме детей, семейных устоях и религиозных ценностях. Карла – именно такая девушка, но в ее случае ситуация усугубляется тем, что парня, на которого она зарилась в период с двенадцати до двадцати двух лет, она так и не получила. Сейчас ей двадцать шесть, она замужем за прилично зарабатывающим банковским клерком, у них уже двое детей и на подходе третий. Но каждый раз, встречаясь с Джено на подобных сборищах, она просто сочится ядом и тоской отвергнутой женщины.
Заметив, что я слышу их разговор, Карла поворачивается в мою сторону.
- Сеска тоже сегодня в одиночестве. И Липе. Осторожней, ребята, это у вас семейное, что ли? Древнее родовое проклятие?
Если бы она верила в эту чушь, то наложила бы его непременно.