— Да? — голос Юлы дрожал, а внутри, в той самой сосущей пустоте, что-то еще умудрилось связаться в жесткий узел.
И все вопросы вдруг сами собой из головы вылетели. Только сердце грохочет и в груди, и в животе…
— Нашли, — кратко проинформировал следователь. — Живой. В восьмой городской. Можете приехать.
И отключился, оставив без ответов множество деталей и уточнений, которые тут же вспыхнули у нее в разуме. Словно бы со словом «живой» к Юле она сама вернулась, ее характер и воля. То, что блокировала та самая пустота и страх за Юру.
Глава 18
Юла никогда не любила больницы. Да и кто, в здравом уме, может любить место, полное болезни, боли, страдания и немощи? Она искренне восхищалась людьми, которые посвящали этому жизнь, но сама предпочитала даже не наведываться в стены подобных учреждений. Потому, если кому-то из знакомых доводилось болеть, она всеми возможными способами избегала посещений, оставляя это уже на время после выписки.
Однако сейчас Юла о своей неприязни к больницам даже не вспомнила. Она летела в буквальном смысле по коридору, оставив Михалыча далеко позади, ещё где-то на первом этаже. И была целиком и полностью сосредоточена на поиске палаты, в которую, как ей сказали, определили Юру. Следователя она еще также не видела. Да и медперсонал в приемном затруднился объяснить, что же именно со здоровьем Юры. Вот она и неслась, как ненормальная, по коридору, даже себе не до конца отдавая отчет, насколько силен страх за любимого, грызущий ее изнутри.
Поняла, что приближается к цели, увидев у одной из дверей того самого Вадима, который у нее утром сведения собирал. Вроде и так торопилась, но теперь просто рванула вперед, лавируя между пациентами и медперсоналом, также ходящими по коридору.
— Он здесь? — еле выдохнула, пытаясь проскользнуть мимо помощника следователя.
Но тот уверенно стоял на входе, не пропуская.
— Да, сейчас. Я уточню, можно ли. Там врач как раз, и Юрия еще допрашивают, — Вадим вроде и с сочувствием глянул, и в то же время ясно давал понять, что без разрешения начальства не пропустит ни под каким предлогом.
И Юла осталась под дверью, едва в состоянии стоять на месте, пока Вадим исчез внутри. Появилось ощущение, что она так долго не продержится, закатит настоящую истерику и вломится к Юре… В конце концов, он же ее муж практически — имеет полное право! К счастью, терпение Юлы испытывали недолго. И Вадим вновь вышел буквально через минуту.
— Можете заходить, — кивнул он, придержав для нее дверь.
В этот момент в том конце коридора, откуда Юла и прибежала, наконец-то показался Михалыч. Но Юла уже не в силах была ждать. Проскользнула мимо Вадима, оказавшись в палате.
— Добрый вечер, — ещё когда она не успела даже сориентироваться, тут же поздоровался Тищенко.
Следователь поднялся со стула, на котором сидел до этого, и отошел от кровати, где лежал Юра.
И, откровенно говоря, Юла даже внимания не обратила ни на следователя, ни на врача, который также обернулся при ее появлении. Все ее внимание, целиком и полностью, сосредоточилось на любимом.
Он выглядел… странно. Непонятно сразу — почему создавалось такое ощущение… Но это не имело никакого значения! Юла метнулась к нему ближе.
— Аккуратней с повязками только, — тут же подал голос врач. — И ожоги. Хоть и первая-вторая степень, его быстро вытащили, молодцы, а площадь повреждения немаленькая, пусть и тоже не критична. Так что трогать их не нужно. И все нормально заживет…
— Поняла, — выдохнула Юла, все равно не оборачиваясь ни на кого.
И ничего она не поняла, на самом деле. Только смотрела на Юру и насмотреться не могла! Слезы на глаза навернулись. И так хотелось его обнять, поцеловать! Но после предупреждения врача уже сомневалась, а можно ли его вообще касаться? Так и замерла у самой кровати, не в состоянии толком слова сказать. Зато испытывая невыносимое почти облегчение от того, что все решилось.
— Что, настолько страшный, сокровище мое? Тищенко мне зеркала не давал, знаешь ли, — хмыкнул Юра, но было видно, что ему с трудом удается говорить. То ли больно, то ли просто…
А Юла даже растерялась от его вопроса.
— Почему страшный? — нахмурилась, оторвавшись взглядом от его смешливых глаз. Таких родных и любимых! И… — Ой. Юра, у тебя бровей нет. И ресниц тоже… И волосы такие… — вроде и понимала, что ему не до смеха сейчас. Но саму такое веселье вдруг разобрало… истеричное, чего скрывать. — И синяк на скуле огромный…