— Ты не виноват, любимый, — уверенно и твердо заявила она. — У нас же роспись… — дурацкий аргумент. Главное, что живой, а не какая-то там печать! Но ему сейчас как можно больше доводов нужно. — Ты все правильно сделал. Да и вариантов, думаю, было немного… Он бы тебя не отпустил полюбовно…
— Это точно, хоть и разливался соловьем, да только… — Юра хмыкнул, стараясь как можно меньше напрягать лицо.
Выглядело странно. И душу щемило от того, что ему больно. И не только физически. Хоть она и не врала — для Юлы сейчас основным было то, что с Юрой все относительно в порядке и он рядом с ней. А другое… Что ж, Филипп целенаправленно шел к подобному итогу, в ее понимании. Да и помогали ему навряд ли честные люди. Не ей судить, конечно… Или Юле как раз, учитывая, что ее любимому мужчине угрожали?
— Что случилось-то толком? — осторожно и тихо уточнила она, все-таки пытаясь поймать взгляд Юры.
И он это словно ощутил. Повернулся, глянул с тоской, но и с огромной любовью, настолько яркой, открытой, что Юле дышать легче стало.
— Я остановился, чтобы тебя дождаться с часами, когда этих типов заметил. Думаю, их Михалыч и видел пару раз. Ты бы не поняла — кто, а я их уже видел, они при Филе охранниками на фирме работали. Потом просто испарились, вместе с его же управляющим. Тебя должны были перехватить и украсть по плану, знали уже, что ты позже едешь. Рассчитывали за твою жизнь у меня деньги вытребовать. Фила прижал криминал, насколько я понял. Долги отдать потребовали. А я в их планы вмешался, узнал мужиков, пошел выяснять, что они у нас на поселке забыли — вот меня и загребли… Пятьсот тысяч Фил хотел… — Юра вздохнул, осторожно и неловко пожав ее ладонь.
Может, и больно ему было, а и он не отпускал пальцы Юлы все это время ни на секунду.
На этом обсуждение закончили. И Юле понятно, что он приятного в ситуации не очень много находит, несмотря на спасение и такой исход, и Юра особо обсуждать подробности не хотел. Да и… Не важно ей было. Он живой рядом с ней — вот и все. А Фила она не очень и жалела. Да и что непонятного? Живя в их реалиях, общую картину можно было додумать и представить. Тем более что по роду деятельности, волей-неволей, а приходилось Юле и с такими фактами сталкиваться.
— Хочешь воды? — вместо того, чтобы настаивать на каких-то подробностях, предложила Юла, заметив бутылку на подоконнике.
— Не отказался бы, — улыбнулся Юра и глянул на нее так, что стало ясно — все понял, но и сам не хочет продолжать.
И ее готовность идти дальше, не ковыряясь в душе сейчас, — ценит безмерно.
Вот Юла и встала. Налила немного воды в стакан, который тут также имелся. И аккуратно придерживая и посудину, и голову Юры за затылок, чтобы ему удобней было, помогла любимому напиться.
У Юры имелись ожоги первой-второй степени после этого взрыва, а ещё сотрясение мозга, полученное, когда этим же взрывом его буквально выбросило из ангара и хорошо приложило о землю. Пара приличных ушибов, синяков — море, как и ссадин, самая большая на голени. Врач, с которым она все-таки пообщалась спустя минут сорок, сообщил, что опасности для жизни никакой нет, да и состояние нормальное. Они его оставят в стационаре на пару дней, чтоб понаблюдать и исключить развитие внутричерепной гематомы, особенно этой ночью важно проследить… А так… задерживать не планируют.
Юла выслушала, пока Михалыч общался с Юрой в палате. И выдохнула, если честно. Поблагодарила врача, выяснила у Юры, что из дому ему здесь нужно. Отвезла соседа и привезла назад кое-какие вещи, самое необходимое по мелочи: ноутбук Юры, купила симку, которую вставила в один из своих телефонов, чтобы он мог хоть как-то с замом связаться (Тищенко ее смартфон вернул), и с Горбатенко тоже. Сидела с любимым, пока врачи его осматривали в очередной раз и пока Тищенко последние вопросы задавал. Ни голода, ни усталости не ощущала, все никак нарадоваться не могла, напитаться ощущением, что закончилось все и он рядом. Так и держала все это время за руку, не в силах пальцы Юры отпустить.
— Ты бы ехала домой, сокровище мое, — уже ближе к девяти вечера предложил Юра, заметив, что она зевает десятый раз за пять минут. — За мной тут вон, и без тебя следят, как за госрезервом, — пошутил, когда в очередной раз заглянула медсестра, проверить, все ли нормально и в сознании ли пациент. — Зачем тебе еще себя изматывать? — и смотрел с такой нежностью, с такой заботой.
Видел, что и Юлу этот день измотал. При том, что и сам едва держался, чтобы не уснуть. Только нельзя ему этой ночью спать, по большому счету, было.