Верина нахмурилась, покусывая губу, будто в чем-то сомневалась.
Гость перехватил её взгляд и, набрав побольше воздуха, отпустил себя в признании:
— Я нарушил данное этой милой девушке слово не рассказывать о случившемся никому. Но на собрании в ратуше… неумышленно признался в наличии единственной жертвы. Как демон за язык дернул! Простите, если таким образом наслал на вас неприятности. Я не прощу себя, если по моей вине вы окажетесь в центре светских сплетен.
— Э… — Мое лицо под вуалью изображало крайнюю степень удивления.
Медленно повернула голову в сторону рыжей. Девчонка закашлялась, подавившись шоколадным трюфелем.
— Прознали бы газетчики, а эти умеют выуживать информацию, — пояснила та, невинно пожав плечами. — Уже на следующий день только глухой, слепой и безграмотный одновременно не знал бы о госпоже Анне Ньер, угодившей под лошадь.
— Ах… ну да, конечно. — С такими доводами я была полностью согласна, вспоминая Остапа Бендера.
И хотя таинственный маг с тростью имел, я надеюсь, обо мне весьма нечеткие сведения, предусмотрительность в вопросе раскрытия моего инкогнито не помешает. Тем более что имя Анна, как не раз уже слышала, едва ли не единственное на всю страну. Поменять от беды подальше? Оставить только Лаэту? И окончательно порвать с прошлым. Возможно, это и выход, но что-то во мне упорно сопротивлялось такому «сжиганию мостов». Как будто предаю не только своё имя, но и родину. Мой родной мир. Прошлую жизнь. Воспоминания.
Молодой человек оказался довольно мил: невысок, худощав, слегка сутул, некрасив лицом, но благородство характера и не показушная учтивость затмевали внешнюю неказистость и неуклюжесть его облика. Этакий ботан-студиозус из интеллигентной семьи… очков на длинном носу не хватает.
— Салепа? — Верина как радушная хозяйка с готовностью и заметным облегчением после разговора поднялась с места в порыве поухаживать за гостями. — Господин Страбор? Ваша милость? Бесса Анна?
Было непривычно и удивительно слышать такое обращение к себе. Бесса… видимо, от баронесса. И плечи мои непроизвольно расправились, подбородок приподнялся, и улыбка покровительственная сама растянулась — вот что значит сила слова, сдобренного титулом.
Парень покосился на полупустую вазочку с шоколадным лакомством и неуверенно кивнул. Птиц будто и ждал этого жеста. Бочком-бочком, прихватывая цепкими лапками с коготками ткань вместе с кожей, сполз по моей руке, подставленной для удобства его перемещения, и процокал по мозаичной поверхности столика прямиком к предмету его ревностного бдения.
— Не откажусь, — благосклонно согласилась старушка.
Я же…
— Нет, спасибо.
Ужасно захотелось простого черного чая! Или зеленого! Можно даже без лимона и сахара!
А еще под вуалью в помещении стало очень жарко. Чувствовала, как взмокли лоб и виски! Противный таурон, вот за что мне такие мучения?! Верни хотя бы глаза!.. И рот тоже!
— Был рад познакомиться с вами, так сказать, вживую. — Отвесив легкий почтительный поклон, вьюнош хохотнул на последнем слове, сочтя его за остроумную и необидную шутку. — Если позволите, буду счастлив вновь навестить вас.
Провожали молодого мага всей нашей девичьей гурьбой. Рыжая скромничала и розовела щеками, подавая руку для поцелуя. Ведьма по-матерински умилялась. Я — завидовала и тихо вздыхала, наслаждаясь трепетным восторгом во взгляде Страбора, обращенном к Верине.
— Пр-роваливай уже! — рявкнуло у нас за спинами, и все, как один, возвели глаза к потолку от такой прямолинейной бесцеремонности пернатого. Девчонка же от стыда за питомца лицом напоминала полыхающий кумач.
Грун распахнул дверь на улицу, а там… Не может быть! Цыганский табор?!
Шумная, пестрая, энергично жестикулирующая, детьми маленькими пищащая толпа человек в пятнадцать собралась перед входом в лавку Аррии Флайт, перегородив собою добрую часть дороги. И все как один беловолосые! Что не мешало им поразительно смахивать на чернявых земных ромалэ.
Как по команде галдеж прекратился, и взоры собравшихся устремились на молодого мага.
— Это, кажется, к вам, — повернул голову тот и кинул нам через плечо, — я предупреждал.
— Хей, парень, мы хотим видеть госпожу молодую! — Вперёд вышла шикарная блондинка с огромным бюстом под красной блузой и в длинной пышной цветастой юбке в несколько ярусов.
— Меня что ли? — пискнула я испуганно, стоя за спинами знахарки и рыжей.
Страбор сделал шаг в сторону, открывая расписной компании обзор на три — ни дать ни взять — грации.
— Что вы, уважаемые, хотели? — деловито поинтересовалась Тельма у народа.
Дама с пятым размером — не меньше! — обернувшись, обвела взглядом своих сородичей и, заглушив тихий ропот небрежным взмахом руки, впилась темными как ночь глазами в баронессу.
— Ты, шувани*, никак мать её будешь? Не бойся за дочь свою — мы пришли благодарить за сына.
Вслед за этими словами кто-то протянул ей босоногого малыша. Остальные одобрительно закивали, шушукаясь и переглядываясь.
— Аннушка, не след отказывать этим людям в их сердечном порыве. Выйди сюда, милая.
Пришлось покинуть спасительный дверной проем, сделав несколько робких шагов вперед.
— Вай-я-я… — сокрушенно протянула женщина, качая головой. — Сильно лицо разбила? Яв дарИк, гожо, яв дарИк*, — поманила она меня к себе, причитая.
Я медленно подошла, испытывая на себе пристальный и сочувствующий взгляд сомкнувшихся вокруг нас родичей спасенного мною пацаненка. Вполне себе здоровенького, слегка упитанного и румяного.
— Сыр тут кхарэн? Как тебя зовут? — спросила блондинка, пытаясь всмотреться в мое лицо через густую вуаль.
— Анна, — ответила просто и, чтобы скрыть нервозность от такого внимания масс к своей персоне, протянула руки к мальчику.
— ТУтэ гОжо лаф*! — прицокнула одобрительно языком «цыганка», передавая мне дитя, и «ромалы» согласно загудели. — Как ты себя чувствуешь?
— Мэ шукАр*… Ой! — Захлопала глазами, не понимая, как так вышло, что я заговорила на их языке. Это ж тогда обережек мне всандалил так по мозгам, что я теперь полиглот?
Люди восхищенно заулюлюкали, закудахтали, выказывая восторг. Потянулись ко мне. Каждый посчитал за честь коснуться правого плеча молодой госпожи хоть кончиками пальцев. Малыш весело рассмеялся, запрыгал на сгибе моего локтя, поддавшись общему настрою, и чуть не сдернул вуальку. Успела в последний момент отклонить голову назад и в сторону. Тут же крепкие мужские руки подхватили мелкого разбойника и усадили на чей-то загривок.
— Хей, Кара! — неожиданно заорала у меня над ухом предводительница этого славного народца, подзывая кого-то. — Кара, ту чи дыкхЭс ада?*
Расталкивая локтями соплеменников, к нам пробралась старуха с прямыми седыми патлами до пояса. Глянув на меня снизу вверх, крякнула многозначительно, причмокнула губами, кивнула:
— Мэ дыкхАв*.
— Что, что вы увидели! — взволнованно потребовала я, стараясь перекричать разошедшихся в веселье людей вокруг.
— Под счастливой звездой ты родилась, пришлая, — доверительно начала гадалка, сжав мою ладонь в своей и не отводя колдовского взгляда от моего лица. — Этот мир станет твоим домом. Дорожи другом, что привел тебя сюда, и доверься ему, когда будет совсем плохо. Вижу: любовь большая уже стоит у тебя за спиной. Прощай!
Табор уходил по дороге шумно, с песнями, приплясывая. Шутя, толкаясь и смеясь. Обнимая крепко своих спутниц за талию и пугая прохожих горожан лихим свистом. Оставив на пороге лавки госпожи Аррии три большие корзины, наполненные мехами, фруктами и вином.
«Любовь большая уже стоит у тебя за спиной… за спиной…» — звучали в голове последние слова беловолосой женщины.
Оглянулась и замерла от неожиданности.
Рихард Моран и Леонард Карре в расслабленных позах, держа под уздцы лошадей, наблюдали со стороны за моим маленьким триумфом. И глядя на них…
Виконт тепло мне улыбался, а граф,