А Эйна жила, как ни в чём ни бывало. Танцевала, пела, дурачилась с подругами. Я старалась брать большую часть работы на себя, позволяя ей наслаждаться юностью.
Незадолго до Белтейна поведение Эйны изменилось: то она была задумчивой и печальной, не пела и мало разговаривала, то, вернувшись с танцев, снова была прежней Эйной - радостной и полной жизни. Сложно было не понять, что она влюблена.
Готовясь к празднику, она сказала мне: - Я верю, что сегодня ночь исполнения желаний! И моё, надеюсь, сбудется... - Не загадывай желания о любви: она приходит и уходит... Лучше пожелать чего-то более постоянного. - Ну нет! Разве может быть в жизни что-то важнее? - готовая отстаивать своё мнение, оживилась сестра. Но я не стала ввязываться в спор, чтобы не ругаться перед праздником. Мы пошли вместе, но Эйна почти сразу же упорхнула куда-то с подругами, искать её я сочла излишним.
За песнями и танцами пролетела ночь, догоревший костёр уже не давал жара, и я отправилась домой. В пути хмель взял своё и, добравшись до постели, я, не раздеваясь, упала спать.
Проснувшись, я поняла, что Эйны рядом нет. Хоть это и было непривычно, я подавила в себе возникшее беспокойство: время было ещё раннее, и многие только возвращались с праздника. Решив привести себя в порядок, я обнаружила, что мне нечем умыться. Пришлось идти к колодцу в сад. Не успела я осушить кружку живительной холодной воды, как услышала колокольцы над калиткой - вот и Эйна вернулась. Едва увидев её, я поняла, что случилась беда.
Лицо сестры было красным от слёз, волосы - растрёпанными, а платье - изрядно порванным колючим кустарником. Это что же, она возвращалась домой через лес? Плохо...
Я подбежала к ней, чтобы обнять, и она тут же уткнулась мне в шею и расплакалась. Так мы и стояли, пока поток слёз не иссяк. Я умыла Эйну, и мы зашли в дом, где я помогла ей снять платье, усадила на кровать и стала приводить её волосы в порядок - это всегда успокаивало сестру.
- Вот и коса готова! Отрастила же волосища!.. А теперь пойдём что-нибудь перекусим, а лучше - выпьем... - Эйна наконец улыбнулась мне, и на душе сразу стало легче.
Травяной чай нам обеим пошёл на пользу. Я, взяв кружку, стала ждать, когда сестра заговорит. - Томас такой мерзавец!! Весь месяц до праздника улыбался мне, приглашал танцевать, говорил, что я очень красивая... И вчера тоже позвал, сказал, что придёт после игр у костра. Я ждала и ждала, а потом пошла искать его сама, - сестра не удержалась и шмыгнула носом. - А он с этой... С этой белобрысой! Ещё и пьяный, как свинья!..
Эйна снова принялась плакать, я обнимала и гладила её по голове, втайне радуясь, что ничего плохого Томас с ней не сделал. Она, конечно, будет переживать какое-то время - первая влюблённость, она такая... А потом забудет о ней так, что спустя много зим, вспомнив о Томасе, порадуется, что и не стала с ним связываться...
Но я ошиблась, думая, что сестра погрустит луну-другую, да перестанет. Уже была в разгаре осень, а Эйна всё ходила грустная и непривычно молчаливая. Старая Либан неодобрительно качала головой. Дождливым октябрьским вечером она сказала мне: - Тебе нужно защитить сестру, иначе её погубит мятный демон.
Вспомнив о том, кто погубил Айлин, я вздрогнула. - Что мне нужно сделать? Только скажи!. У меня сердце разрывается, когда я встречаю её отрешённый взгляд. - Говорят, в деревне у устья реки живёт ведьма, и она может помочь, если сочтёт просьбу стоящей.
Последние слова хлестнули меня по лицу. - Мне нечего принести ей в дар - ни тонких платков, ни резных шкатулок, ни каменных бус у меня нет... - Не надо думать, что всем ведьмам нужны подарки. По крайней мере, в виде вещей. - Я попробую её попросить. Да и путешествие может подбодрить Эйну.
Дом не был заперт, но сестру в нём я не застала. Решив, что она пошла за водой, я вышла на улицу и позвала Эйну. Она не откликнулась, и я пошла за ней в сад. Сердце начало биться чаще, и я ускорила шаг.
Эйна сидела под деревом, смотря перед собой, и улыбалась. В пустом осеннем саду стоял запах мяты.
*** Эйна увядала, как увядает после цветения душистый шиповник. Только моей милой сестре ещё не был срок отцветать... Её глаза цвета мёда стали похожи на деревянные пуговицы, а в медных волосах с каждым днём появлялось всё больше зелёных прядей. Она даже не худела, а высыхала, и под прозрачной натянутой кожей проявились сине-зелёные вены. Эйна молчала и почти не двигалась.