— Деньги есть?
Я помотала головой. Нет… Вернее, есть, но на карточке. И вряд ли в этом мире есть банкоматы Самого известного Банка. Он, конечно, вездесущий, но не до такой же степени.
Святоша помолчал, подумал и заявил:
— Тебе, дитя мое, лучше всего в монастырь податься. Там матушка о тебе позаботиться, без куска хлеба, крыши над головой и благословения Божьего не оставит. А иначе пропадешь…
— Простите, святоша, — снова помотала я головой, — не чувствуя я в себе призвания к жизни монастырской.
— В миру одиноким вдовам несладко приходится. Всякий ее обидеть норовит. А уж тем более из таких… Я же вижу, дитя мое, отец твой достойным купцом был. И не бедным явно. Сможешь ли ты справиться с жизнью безродной вдовы?
— Я попытаюсь, — улыбнулась я, — меня отец правильно воспитывал, я любой работы не боюсь. Если надо, то и тряпку в руки возьму, и половник…
— Умеешь, значит, кухарничать? — Заинтересовался святоша, — нам в работный дом при храме помощь на кухне всегда нужна. Сможешь с тряпкой справится, сможешь и остаться. Кирку и тарелку каши заработаешь.
— Договорились, — я протянула руку для рукопожатия. Машинально. А святоша сначала пожал, тоже машинально, а потом застыл, ошеломленно глядя на наши руки…
А я руку быстренько выдернула, в одежду свою влезла и шасть из кельи. На всякий случай.
4
В работный дом меня провожал мальчишка-послушник лет двенадцати, с пыхтением помогавший, или скорее мешавший, тащить мой баул с трусами.
— Эй, парень, — обратилась я к нему, — а ты знаешь почему женщины в кирках спят?
— Да, кто же не знает? — Пацан хмуро посмотрел на меня. Святоша велел ему разместить меня в работном доме и отвести на кухню. И это поручение мальцу почему-то не понравилось. — Ежели вас, женщин, в кирку не запирать на ночь, демоны в вас вселяются. У вас разум-то с булавочную головку, много места не занимает, а пустота притягательна для бесов. Потому и безделье вредно, — это явно было наставление старших, — пустое время тоже демонов приманивает.
Ну. ничего себе я мир выбрала для попадалова. Надо шустрее думать своей булавочной головкой, как выкручиваться буду из этой ситуации.
— А я спала сегодня без кирки и никто в меня не вселился, — спровоцировала я мальчишку на дальнейшие откровения. Кто мне еще расскажет о мире так, чтобы ничего не заподозрить? Только тот, кто уверен, что я дура только потому, что женщина. Что с дуры-то взять?
— Ты в храме спала, — презрительно фыркнул мальчишка, — да еще после Уда… а вчерась видели мы, как ты бесновалась, пока святоша молитву читал.
— Видели? — я даже остановилась от удивления, — через стены что ли?
— А кто по-твоему плоть и кровь (хлебцы и сок) приносил? — фыркнул мальчишка, — инкуб твой, что ли? — А пока я приходила в себя от такой новости, довольно добавил, — но ты быстро в себя пришла, тебе полкруга хватило. Вот другая, что вчера утром принесли, долго бесновалась. Святоша два круга молитв прочитал, пока демона изгнать получилось. А с леди Элеонорой святоша сегодня до утра возился. Даже нас спать отправил. Всю ночь сам, один, с демоном боролся. Очень уж демоны леди Элеонору любят. Почти каждую ночь вселяются…
Я расхохоталась… Вон оно что! У святоши, оказывается возлюбленная есть. Тогда не так уж и обидно, что уд у него не поднялся.
Работный дом оказался совсем рядом, в одной из пристроек к храму с обратной стороны от фасада. Две небольшие комнаты: одна для мужчин, вторая для женщин. Грязища была страшная, а вонь стояла такая, я еле дышала, хотя уже привыкла к запахам города.
В мужской комнате рядами стояли низкие топчаны-приступочки, такие же, как в храме, только узкие. А в женской — кирки. Ну, ведь гробы и гробы. Крест на крышке… Только многоразовые. И вид у них такой был, как будто бы их по сто раз закапывали и раскапывали. Я в такой под страхом смерти не лягу.
— Баб Паш, — заорал мальчишка во все горло, — я вам новенькую привел! Святоша велел место выделить и на кухню определить.
— Что орешь, неслух, — раздался голос в пустой комнате, — чай не глухая.
И из гроба, стоящего прямо с краю поднялась старуха. Я от неожиданности взвизгнула и отпрыгнула, натолкнувшись спиной на свой собственный баул.
Мальчишка расхохотался и развернувшись на пятке усвистал обратно в храм. Как и не было. Только ошметки снега от его валенок остались на полу, покрытом грязной, вонючей соломой.
Мать моя женщина! Я не хочу здесь жить!
Бабка внимательно оглядела меня с ног до головы, недовольно хмыкнув.