Пинега:
Какое странное явленье,нет, какое странное явленье…
Петров:
Хоть он в старинном сюртукев руке с ломтём гавядины,взгляд его неистов.Он, верно, был кавалеристом,главы сшибая гадинам.
Вошедший:
Кто вас прислал сюда, малютки?
Петров:
Один старик из полосатой будки.
Вошедший:
Старик всегда был исполнителен и точен,к нам постояльцевнаправляя каждой ночью.
Вбегает пёстрой шерсти собачёнка, остановилась, в Петрова вглядывается.
Пинега:
Ай-ай!
Петров:
Зато я, как положено моряку-рыбаку, совершенно не боюсь собак. Но вот при виде этой пёстренькой весь позеленел.
Вошедший:
Глупости какие!Не бойтесь, пёсикимеет хмурый вид,но даже лаять не желает.А по ночам скулитв надежде раздобыть награду(бросает говядину)Бери, mon cher!Моё решенье: входите, будем рады!
Пинега:
Так началось моё переселенье.
Вошедший
(покашливая):
Теперь, кхы-кхы, я буду вам провожатый.За мной, за мной!Allons enfants!Аlons бум-бум!
Далее: ВЫНУЖДЕННАЯ ВСТРЕЧА
У стен, взлетевших к потолкуОбоями, украшенных цветочками,сидел бесспорный человекколючею бородкой вверх.Кругом в лохматых волосах,с ясной рюмочкой бездонной,ноги плети разбросав.Кто эти, которые там стоят?Как будто невзначай спросил.
– Ночлежники пришли, душою дети,Надежды фантики тая, —Провожатого послышался ответ.– Отвали ему на чай!Петрова проважатый попросил.Разумный тот приняв совет,Петров сыскал копеек двадцать,Ещё Пинега из чулка рублей дала пятнадцать.
Тут мохнатый господин,став лицом, став грудью красный,верно был простолюдин,поведением ужасный.Бородёнкою, что мельницею машет,а руками-кренделями тычет в бок.– Мне, – говорит, – становится прекрасно,примите уваженье нашеот страдающего телом:от Бога!Он питается голодной корочкой,познания храня на полочке.Ой, светик, ох, горюшко! —скажите делом,Кто своровал очёчки?Я наблюдать желаюпухленькие ручки.Они-василёчки,волосочков стаю.Смотрите человечки, я повсеместно таю!В животе моём томленье,плоть кудрявая в смятенье,ах, какая рыженькая вишня!
Пинега:
Не ждала такого я переселенья.
Провожатый:
Сегодня мы хватили лишнего…
Петров:
Простите, сударь.Я с невестой —пепел труб, вагранок гарь,подыскать решили место,неразумные мы твари,в светлой сакле над землёй,и взошли к вам, растворённые,в галках мыслях преклонённые.И трепещем как листвав ожиданьи божества…
ГОСПОДИН БОГ:
Ты обмишулился, любезник мой,напрасен твой приятный слог.В своём величии румяномЯ сам перед тобой:Степан Гаврилыч Бог,судьбы залечивающий раны.
Провожатый:
Приходят, понимаешь, людис душой простёртой, как на блюде,а их встречает поведеньедостойное сожаленья.Ты хорошо схватил на чай.Теперь без лишних промедленийвали, Гаврилыч, начинай.
ГОСПОДИН БОГ:
Сквозь грязь бельяи кости лбовя вижу их насквозь.С предельностью такойклопа я наблюдал в диване,хитросплетения его несвязных мыслей постигал.А в час другой не меньшийв кармане блох бездомных настигал.Их положительный рассказсмерял рассудка стройные лады,беспечно верующим стадувручал,кадильницей клубя.А вам, для нашего началаскажу немного, но любя.
Петров:
Довольствуемся малыми слушаем тебя…
ГОСПОДИН БОГ:
гвы ять кыхал абак.
Петров:
Чегой-то?
ГОСПОДИН БОГ:
гвы ять кыхалабак имел имею…Уразумел?
Петров:
Прости. Не разумею.
ГОСПОДИН БОГ:
Эх, неучёность, мрак.Начнём с другого бока:Амел абакгвы ятьимел-имею…
Петров:
Не ухватить и не понять…
ГОСПОДИН БОГ:
Имею-иметь-имеешьОсьмушками! осьмушками!Ну, разумеешь?
Петров:
Осьмушками! гвы ять кыхал!Не А, не Бе, то звук инойшершавый тощий и больной.
ГОСПОДИН БОГ:
Но-хал!
Пинега:
Петров, Бог не в себе!
ГОСПОДИН БОГ:
Простите, сударь,вы с невестойдрянь земли, утробы гарь,жизни тухлые помои.Обрести хотите место,неразумные вы твари,в светлой сакле над землёй…а стоите над трясинойразвеваясь как осины.Всё. Теперь со злостиЯ вам переламаю кости.В зловонный зад вгоню свечуи чрева гниль разворочу!