Софья:
Не ждала такого я преображенья…
Провожатый:
Сегодня мы хватили лишнего.
Петров:
Простите, сударь,Мы с невестой —Пепел труб, вагранок гарь,Обожжённые судьбоюПодыскать решили местоВ светлой сакле над землёйИ взошли к вам преклонённые,В галках-мыслях просветлённые,И трепещем как листваВ ожиданьи божества.
Лохматый господин:
Ты обмишулился, любезник мой,Напрасен твой приятный слог,В своём величии румяномЯ сам перед тобой —Степан Гаврилыч Бог,Судьбы залечивающий раны.
Провожатый:
Приходят, понимаешь, людиС душой простёртой как на блюде,А их встречает поведенье,Достойное сожаленья.Ты хорошо схватил на чай,Теперь без лишних промедленийВали, Гаврилыч, начинай!
Бог:
Сквозь грязь бельяи кости лбовЯ вижу их насквозь.С предельностью такойКлопа я наблюдал в диванеХитросплетения его несвязных мыслей постигал,А в час другойНаглядностью неменьшийВ кармане блох бездомных настигал.Их обольстительный рассказСмерял рассудка стройные ладыЛагарифмического складаИ ощущений тучные садыБеспечно верующих стадуВручалКадильницей клубя.А вам для нашего началаСкажу немного, но любя…
Петров:
Довольствуемся малымИ притаённо слушаем тебя.
Бог:
Гвы ять кыхал абак.
Петров:
Чегой-то?
Бог:
Гвы ять кыхалАбак амел имеюУразумел?
Петров:
Прости. Не разумею.
Бог:
Эх, неученость. Мрак.Начнём с другого бокаАбак амелКыхал гвыятьИмею.
Петров:
Не ухватить и не понять.
Бог:
ИмеюИметьИмеешьОсьмушками, осьмушками!Ну, разумеешь?
Петров:
Осьмушками – гвы ять кыхал?Не А, не Бе – то звук инойШершавый тощий и больной.
Бог:
Но-ха́л.
Софья:
Петров, он не в себе!
Бог:
Простите, сударьВы с невестойДрянь земли, утробы гарьЖизни тухлые помоиОбрести хотите место —Неразумные вы твариВ светлой сакле над землёю!А стоите над трясинойРазвеваясь как осины.Всё. Теперь со злостиЯ вам переломаю костиВ зловонный зад вгоню свечу,И чрева гниль разворочу!
(Он с воплем сорвал тряпицу, за которой была скрыта другая комната)
Прочь! Прочь!Там досидите ночьАвось найдётся местоТебе балде с твоей невестой
МокрицыПрелые онучи!Умалишённых испражненья!Блевотина индюшек!К башкирам упеку!Дубьё – еловый тын,В Баштым!В Уфу!Не знаю, что ещё сказать…Тьфу!Ать, два – и он показал им голый живот со всеми последствиями.
Они стояли без движений,Глядели косо врозь…А между тем в дверяхПромокший ангел выросУ ног его кольцом свивалсяТрёхцветный пёсТот самый БумВзор ангела смеялсяПод влияньем нехороших дум
Бог:
Где шляешься бездельник?А вы – идите, идите.А то я возьму да прямо в вас и плюну.И будет неприятноНеопрятно,Некультурно…И будет превеликий грех!
(За его спиной раздался лёгкий смех.)
Глава пятая: постояльцы
Свят, свят, что это была за комната, куда они теперь попали, и находилась она не в Санкт-Петербурге, а где-то на Площадной улице в Туле с видом из окна на пустынную базарную площадь. Свят, свят и что только в этой комнате творилось, куда они теперь попали.
На низеньких палатяхНа жёстких одеяльцахВ убогой атмосфереВалялись постояльцыНе то люди, не то звери.Куда же встать,Куда присесть им,Чтоб сердца успокоить стук?И как синички на насестеВзобравшись на сундукОни делили крошки из кармана,Делили нежность рук и ног.Пожелтевшие страничкиИз далёкого романаНапоминал их уголок…Бедные птички!Ещё дремота не успелаИх обступить со всех сторонЕщё солдатка злобно пелаИзображая временамиТо слабый вздох, то жалкий стон;Ещё тянул на флейте нотуГорбун, качая сединамиИ голосил молитву кто-тоКлюкою тыча в потолок,Когда сквозняк прохладным духомВ их нежный угол приволокГосподина с неуклюжим ухом.