- Тоник! – обратилась ко мне Катя, - ты сильно устал сегодня?
- Не надейся, - пробормотал я, - сейчас отдохну… - я заснул.
Утром меня разбудила Катя. Но, не успели мы поцеловаться, как нас позвали завтракать.
Микула был необыкновенно хмур и молчалив, видно, сведения, добытые у пленных, были не очень радостными. Я не стал его расспрашивать, захочет, сам расскажет, не захочет, оно мне надо?
На то он и начальник, чтобы за всех переживать и волноваться. Завтрак прошёл в молчании, только мы с Катей стреляли друг в друга глазами, не удерживаясь от улыбок и сдержанного смеха.
Задумчивый Микула не мешал нам, должно быть, списывая наши выходки на нашу молодость, почти детство.
После завтрака мы пошли размяться на тренировочное поле. Выпавший за ночь снег покрыл всё белым покрывалом, сквозь тучи проглядывали лучи солнца, снег искрился, кое-где сверкал разноцветьем, воздух был чистым, хотелось им дышать до скрипа в лёгких.
Сегодня Вольха опять решил сразиться со мной. Мы яростно рубились, я был в обычной одежде, поэтому Вольха начал побеждать, но поскользнулся, упал и разбил колено.
Сильно хромая, ушел с поля. Я продолжил разминку с Дубыней, Катя сражалась сразу с двоими, отрабатывая обоерукий бой. Надо тоже взяться за такие упражнения, подумал я.
Потом пришёл мрачный Микула и сказал, что Вольха сегодня не ходок, останется на заставе, залечивать колено, а я пойду в дозор с Дубыней. Катя остаётся без напарника, отдохнёт, заодно наведёт порядок в нашей светёлке, а то вечерние посиделки принесли свои плоды, теперь надо убраться.
Но, если княжна считает это ниже своего достоинства, то приставит к ней денщика.
Катя посмеялась, сказав, что вдвоём всегда веселей работать.
Я облачился в свою вторую шкуру, которая уже насытилась в питающей жидкости, и вышел с молчуном Дубыней.
Этот дружинник был более внимателен, молча, показывал мне, на что надо обращать внимание, но больше наблюдал сам. Сегодня, к счастью, ничего неординарного не произошло. Когда начало закатываться солнце, мы вернулись на заставу, неся донесение от соседей.
Я побежал со счастливой улыбкой к Кате, мечтая, что сегодня оторвусь по полной, за вчерашний вечер!
- Ратибор! – дорогу мне преградил Вольха.
- Вольха, не до тебя, знаешь, сегодня, пожалуй, не будет вечеринки!
- Да, сегодня мы не будем собираться, - согласился Вольха, - потому что я беру Ладу в жёны. Я обязан это сделать, так-как порушил её честь.
- Какие ещё жёны? – не понял я, пытаясь пройти мимо Вольхи, - она давно моя… - до меня медленно начал доходить смысл слов:
- Какую честь?
- Лада была девственна, Ратибор, вы обманывали нас, вы не женаты. Теперь я опозорил её, и обязан жениться. Вот, откупное, - Вольха протянул мне кожаный мешочек, высыпал на ладонь несколько красных камешков. В голове у меня помутилось.
- Шш-и-х! – вылетела из ножен сабля.
- Шш-и-х! – вылетел меч из ножен Вольхи. Мешочек полетел на снег, рассыпались красные рубины, зелёные изумруды, бриллианты… Особенно меня поразили рубины: как кровь!
- Стойте! – услышали мы девичий крик, - Вы что?! Уберите оружие! Немедленно!
Я увидел Катю, и гримаса боли исказила моё лицо: она знала, что я смогу зарубить Вольху, а он меня – нет. Спасает его, значит! Я с яростью посмотрел ей в глаза. Катя спокойно выдержала мой взгляд, и я совсем сошёл с ума от горя.
- Тебя покупают, Катя! – сказал я, поддев мешочек сапогом, бросил его ей под ноги. Остатки самоцветов кровавыми каплями рассыпались у её ног, - посмотри, не мало ли?
Катя побледнела, обернулась к Вольхе, тот уже убрал свой меч. Я, подумав, тоже бросил саблю в ножны.
- Что ты наделал?! – воскликнула Катя, подходя к Вольхе. Влепила ему пощёчину, - Ты, что мне обещал?! – влепила ему вторую.
- Катя, но я обязан был! Я честный человек!
- Ты бесчестный человек! Ты хотел убить моего мужа!
- Он тебе не муж! – Вольх попытался обнять Катю, но она бросила его наземь, приёмом.
Я посмотрел, и отвернулся. Всё понятно! Проходили. Семейные разборки! Сейчас начнутся обнимашки, поцелуи… Я плюнул, и пошёл со двора. В груди поселилась невыносимая боль. Я вышел, никем не остановленный, на тропу, по которой мы с Катей когда-то пришли сюда, прошёл по ней до поворота до той почерневшей избушки, из которой мы вышли. Здесь силы оставили меня, и я сел под дерево.
В груди что-то мешало, я пытался продышаться, но никак не мог. Тогда я набрал полную грудь воздуха, и завыл-закричал:
- Воу-у-у-у!
- Воу – у-у… - отозвались мне издалека волки. Я ещё повыл, чувствуя, как очищается грудь, как льются ручьём слёзы.
Не знаю, долго ли я сидел, только вокруг стали мелькать зелёные парные огоньки, услышал шорох лап, пофыркивание. Я призвал волков. Одна волчица подошла ко мне, вылизала лицо, и сказала голосом Кати:
- Пойдём домой, Тоничек, пойдём, милый…
Я встал, и пошёл за этой волчицей, которая тянула меня за руку. В это время кто-то закричал:
- Лада! Ратибор!
- Вот придурок! – сплюнула волчица. Я сбросил оцепенение, и понял, что это Катя, а никакая не волчица, пришла за мной. Я выдернул руку, но Катя сказала:
- Тоник, побежали скорее, надо спасать Вольху, он, хоть и дурак, но человек, всё же! Его сейчас волки разорвут!
Мы побежали на голос. Мимо нас пробегали тёмные тени. Это волки?! Это телята в волчьей шкуре!
Впереди послышалась ругань, визг и рычание, Вольха схватился с волками! Мы побежали изо всех сил.
Огромная тень ударила меня в грудь, я не устоял на ногах и упал. Шлем сразу захлопнулся, перед моим лицом клацнула страшная зубастая пасть. Тут же тело волка обмякло: кто-то убил тварь. Я вскочил, выхватил саблю, и начал рубить рычащий клубок. К счастью, волков было немного, они поняли, что несут потери, и отступили. Вольху всё-таки порвали зверюги. Да, таких волков я ещё не видел! А каких видел?
Похожих на собак, только в виде чучел.
Мы с Катей взяли Вольху под руки, тот шипел нехорошие слова, пока мы его поднимали на ноги.
- Идти можешь? – спросила Катя. Я молчал, злясь сразу на всех.
- Могу, - ответил Вольха, ковыляя, за ним оставались кровавые следы.
- Тоник, его надо перевязать, он истечёт кровью!
- У меня ничего нет! – буркнул я.
- Ты не надел рубашку?
- Нет.
Тогда Катя расстегнула свою куртку, оторвала, с помощью сабли, подол своей рубашки, перевязала ноги и руки Вольхе.
Потом повели его к заставе.
- Какого чёрта ты попёрся за нами?! – ругалась Катя.
- Искать вас, разодрали бы вас волки!
- Нас они не тронули, видишь? Это тебя подрали! Что ты за человек?! Всё у тебя наперекосяк! Как только тебя здесь держат?! Ты же всё выболтаешь первому встречному!
Вольха молчал, только сопел.
- Тоже мне, в мужья собрался. Ты меня спросил? Ты же сплошное недоразумение!
- Замолчи, Лада! Лучше брось меня здесь, пусть лучшее меня волки загрызут, чем слушать твои упрёки!
- Тебя не упрекать, тебя бить надо!
Вольха что-то хотел ответить, но только заскрипел зубами.
Дотащив его до заставы, передали парням, которые понесли раненого в лазарет.
Мы с Катей пошли к себе. Катя что-то оживлённо говорила, я не слушал. Придя в свою горницу, я застыл у двери, глядя на нашу кровать, где был так счастлив, просто неземным счастьем, любимой женой упивался я здесь. И, возможно здесь же!..
Я зажмурился, крепко стиснул зубы.
- Тоничек, послушай меня, я тебе всё объясню! – начала Катя, увидев моё состояние.
Я захлопнул шлем, отключился от внешнего мира, сделал шлем непрозрачным.
Где-то здесь была лавка. Я лёг на неё, устроился поудобнее, решил поспать. Теперь, чтобы разбудить меня, надо было долго колотить палками.
Утром я проснулся, сел и откинул шлем. Увидел Катю с каким-то парнем. А, это же Неждан.
- Тебя ждёт Микула, - сказал Неждан, - пошли!