Дэн вышел, я нашёл Катину одежду, поднял ставшую безвольной, Катю, надел на неё маечку.
Здесь же увидел кувшин с водой и мягкое полотенце. Сам умыл девочку, вытер полотенцем лицо и повёл к лежанке. Уложив её, выглянул наружу, спросив, куда ходить, если прижмёт.
Часовой, крепкий парень лет семнадцати, показал в дальней стороне шатра загородку, в которой стояла широкая бадья с крышкой.
Я попросил вылить и помыть тазик. Парень поклонился, и вышел, сказав, что все просьбы он выполнит. Оказывается, уже наступил вечер, гости веселились, горели костры, вокруг них водили хороводы полуобнажённые парни и девушки. Всё это было устроено в нашу с Катей честь.
Я вернулся к Кате, тихо лежавшей под одеялом, снял шортики и маечку и лёг рядом. Попытался обнять, но Катя отстранилась. Тяжело стало у меня на сердце. Я уже не был уверен, что, Катя согласится стать моей женой.
Не спалось. Я поднялся, подошёл к столику, выпил успокаивающего напитка.
Вновь вернулся к Кате, улёгся рядом. Я боялся с ней разговаривать, помня её взгляд, полный ненависти.
Поставив себя на её место, понял её негодование, я тоже разозлился бы… но не на Катю!
Я, наверно, заснул. Разбудил меня какой-то шум. Открыв глаза, и прогнав сон, услышал чьи-то всхлипы и тихий плач. Кати рядом не было.
Я встал, при свете масляной лампы увидел, что, Катя сидит в дальнем углу, если можно так назвать дальнюю сторону круглого шатра, и плачет.
— Катя, — подошёл я к ней, — пошли спать.
— Уйди, Тоник, — попросила она меня, — я не могу быть с тобой. Я такая дрянь!
— Успокойся, Катенька, я с тобой, успокойся! — сел я рядом с ней.
— Тоник, ты такой хороший, а я дрянь! Дрянь! — вскрикнула она, отстраняясь.
— Катя, я не могу без тебя… Ты не виновата, нас такими сделали.
— Тоник, мне бы помыться! Места, где касался этот самец, просто жжёт.
Я выглянул наружу, спросил, можно ли устроить нам ванну. Часовой кивнул, и скоро к нам внесли широкую кадушку, потом ещё два бочонка, с горячей и холодной водой, черпак, губку и полотенца.
Катя разделась, и залезла в бочку, куда налили тёплой воды. Там она начала яростно тереться.
Потом опять заплакала.
— Тоничек, ничего не получается. Иди, смой с меня эту грязь. Залезай в бочку.
Я тоже залез в бочку, начал осторожно отмывать Катю. Было достаточно темно, чтобы стесняться друг друга, тем более, что мы и до этого, помогали друг другу надевать скафандры.
— Погладь меня ладошкой, — попросила она, — чтобы я чувствовала тебя, а не этого…
Я обнял её, погладил по спине, попробовал поцеловать.
— Да, Тоник, поцелуй меня…
Когда вода остыла, мы вылезли, вытерлись полотенцами, оделись.
— Кать, давай, выпьем вот этот напиток, он поможет нам заснуть. Катя согласилась.
Мы легли на лежанку, обнялись.
— Тоник, — шептала Катя, — ну почему ты такой? Я издеваюсь над тобой, а ты всё прощаешь?
— Я не прощаю тебя, Катя! — девочка напряглась, — Я просто очень-очень сильно тебя люблю. Не делай больше так. Я не смогу без тебя жить, если ты уйдёшь от меня!
— Что же нам делать? Они отпустят нас?
— Не отпустят, Катя. Мы нужны им. Нам придётся стать мужем и женой.
— Я согласна, Тоник! Хоть сейчас!
— Нельзя сейчас, — хмуро сказал я, думая, не дать ли ей ещё напитка, — нужен обряд. Завтра, Катя, завтра!
— Как долго ждать! — вздохнула Катя. Я поцеловал её.
— Ещё поцелуй, Тоник, ещё, я не понимаю, что со мной происходит, Тоник, не понимаю!
— Тебя напоили отравой, конским возбудителем!
— Я бы и без возбудителя стала бы с ним целоваться, просто этот напиток совсем уже свёл меня с ума. А так, я же помню всё, я специально назвала тебя братом, повела Урана сюда. Уже здесь он предложил выпить этого возбудителя… Тоник, а если бы он не дал мне его выпить?
— Тогда ты стала бы его женой! — горько сказал я правду, и Катя заплакала. Я начал её целовать, пока девочка не стала засыпать.
Я знал, что происходит с Катей. В бортовом компьютере Станции, хранилась вся информация. Да, она была блокирована от детей, но что может спросить ребёнок, если не знает, о чём спрашивать?
Моя взрослая часть сознания знала, как поставить вопрос и получить ответ.
Девочкам, искусственно созданным, надо было сдавать свой генетический материал в родовую капсулу. Чтобы они это делали добровольно, сделали инстинктом желание освободиться от яйцеклетки. Таким образом ни одна клетка не погибала, хранилась замороженной, пока их не забирали специальные люди, курьеры. Там же оставляли свой материал мальчики, когда созревали.