— Откуда он взялся?
— В базах никаких данных о его прибытии.
— Он, значит, из-под земли выскочил? — спросил Бирьяр несколько резче, чем хотел.
Оверстрит пожал плечами.
— Я работаю с учетом предположения, что местные базы данных неточны и скорее всего страдают от постоянных взломов.
Бирьяр откинулся на сиденье. Группа молодежи играла в футбол прямо на улице, а охрана кричала, чтобы они разошлись и пропустили машины. Бирьяр наблюдал. Длинноногие, долговязые молодые люди. Может, астеры. Может, просто подростки. Кто-то из них мог оказаться сепаратистом-террористом. Да все могли. На миг само пребывание на поверхности планеты показалось безумием. Тут не было безопасных мест. Не могло быть.
— Он не какой-нибудь преступный гений, — сказал Оверстрит. Машина поехала дальше. — Просто у него есть фора. Мы его выследим.
— Не отдавайте его местной полиции. Он погостит у нас, пока мы не выясним, как он обошел наши протоколы безопасности.
— Понял, — ответил Оверстрит. — Значит, никакого официального ареста?
— Как только этот человек поможет нам с анализом системы безопасности, мы вернемся к вопросу об аресте, — сказал Бирьяр. Помолчал и добавил: — Он разговаривал с моей женой.
— Есть, сэр. Вас понял.
Имение теперь хорошо охраняли. Лаконианские десантники в силовой броне несли стражу на подъездах и крышах. Из-за них Бирьяр многое терял. Он должен неколебимо и уверенно нести людям волю Дуарте. Но с постоянной охраной губернатор выглядел встревоженным, а тревога делала его слабым в глазах людей, и при этом он никак не мог заставить себя отозвать охрану или отправить ее на другую службу.
Он вошел в личные покои и расстегнул воротник. За проведенное здесь время Бирьяр кое-что поменял в губернаторском особняке. Он привез не много вещей из старого дома на Лаконии, но то, что привез, занимало почетное место. Снимок с получающей лаконианскую награду за безупречную службу Моной висел на самой освещенной стене. Керамическая скульптура, свадебный подарок Моны. Каллиграфическая гравюра с тисненой золотом цитатой Высокого Консула Дуарте: «Трудись над дисциплиной, твори добро без труда».
Все остальное в комнате было чужим. Гофрированные настенные светильники с разными спектрами для дневной и ночной темноты. Волокнистые панели под дерево, сделанные из оберонских древоподобных организмов, похожих на деревья Земли. Здесь ничего не напоминало дом. Комната будто говорила Бирьяру, что он тут не к месту. Словно отталкивала прочь. Он не сомневался, что со временем это чувство пройдет.
Бирьяр потянулся. Узел меж лопаток стал его постоянным спутником, как и ощущение песка под веками. Дверь за спиной Бирьяра со щелчком отворилась, и послышались шаги Моны, такие же знакомые и легко узнаваемые, как ее голос. Он обернулся, и сердце ухнуло в живот.
— Что с тобой? — спросил он.
Она упала в плетеное кресло и помотала головой. Он видел раньше этот едва заметный, напряженный, бессознательный жест. Она злится. Ну ладно хоть не боится. Он подошел и сел рядом, но касаться ее не стал. Ее гнев плохо поддавался физическому утешению
— Здесь все прогнило насквозь, — сказала Мона. — В «Си-Тамьяне» процветает мошенничество, которое годами на корню рубит исследовательские приоритеты. Годами. Может, вообще с самого начала.
— Рассказывай.
Она рассказала. Не только о том, как ее координатор вносила себя в патентные соглашения, но и о том, что муж координатора — фининспектор профсоюза; что она получила место в офисе Моны через головы нескольких более квалифицированных кандидатов; что декларируемый ею доход и близко не похож на реальные суммы в ее кармане. Голос Моны с каждой фразой становился все жестче, гнев с каждой мыслью разгорался все ярче. Бирьяр слушал, сцепив руки и глядя прямо на жену. Деталь за деталью на плечи ложился новый груз. Коррупция на коррупции и коррупцией погоняет. Тут, кажется, пациент скорее мертв, чем жив.
— И вот еще что, — голос Моны перешел в крещендо. — Либо в руководстве и профсоюзе ничего не знают, то есть там сидят бездарные дилетанты, либо знают все, и тогда они в доле.
Бирьяр опустил голову, пытаясь уложить полученную информацию. Мона смотрела в никуда и качала головой. Пара миллиметров, туда-сюда. Словно неслышно ругала кого-то. Да наверное, и ругала.
Послышался вежливый стук. Горничная. Пришла подмести или сменить постельное белье. Бирьяр попросил зайти попозже и услышал в ответ невнятные извинения. Мона даже не заметила. Он рискнул взять ее за руку.