— У меня проблемы со счетами. Хочу выделить средства на лаконианский госпроект, но выскакивает ошибка кода доступа.
Толстомордый растерялся:
— Я не... Я не уверен, что…
— Под спецпроекты для лаконианского научного директората наверняка создавали код? Какой?
— Не уверен, что он вообще имеется, мэм.
— Тогда придется подыскать что-то временное. Есть ведь что-то такое для совместных правительственные программ, верно? Вот им и воспользуемся.
— А… э… ну да.
— Не лучший вариант, но… — Она пожала плечами и рассмеялась. — Если вы решите проблему доступа, дальше я со всем управлюсь.
Она терпеливо улыбнулась. Она не делала ничего непозволительного. Пока. Если он заартачится, все можно будет объяснить. Но она лицо Лаконии во «Си-Тамьяне». А Лакония только что уничтожила самый могущественный флот в истории и завоевала человечество. Мона не прерывала молчания. Лицо мужчины побагровело, пока он решал: отказать или нет.
Он что-то отстучал у себя на консоли.
— Все готово, мэм. Будут еще проблемы, дайте знать.
Улыбка Мона стала на пару миллиметров шире.
— Благодарю. — И она разорвала соединение.
Дальше было просто. Она скопировала старую схему финансирования Кармайкл и вставила в новую ветку, выделенную под правительственные проекты, а потом обновила контактную информацию, чтобы все вопросы отправлялись напрямую к ней. Вопреки ожиданиям, указывать, откуда переводить средства, не понадобилось, просто открылось пустое текстовое поле. Вбивай любую цифру, и деньги возникнут из ничего. Она подставила сумму, которую в свое время самовольно отклонила Вероника. Потом удвоила ее и закрыла файл.
Вот так. Она профинансировала проект на месяцы вперед. Надо выждать пару дней. Посмотреть, не выскочат ли красные флажки, и можно будет обрадовать Кармайкл, пусть начинает подыскивать лабораторные помещения и оборудование.
Она откинулась на спинку стула, сложила руки на груди и довольно выдохнула. В груди затеплилось приятное чувство, разлилось по телу, как от глотка джина. Спина расслабилась, на сердце впервые полегчало. Удовольствие и риск. Поддавшись порыву, Мона скинула туфли и босиком пробежалась по ковру, ощущая ступнями его плотную текстуру.
Раздался мягкий стук, и в кабинет вошла Вероника.
— Извините, пришлось провозиться дольше, чем ожидалось. Все время отвлекали. Сами знаете, как это бывает.
— О да, — сказала Мона.
* * *
Мона менялась, и Бирьяр радовался за нее, хоть и не сумел бы внятно описать перемены. Он просто отмечал детали: сон ее стал глубже и для пробуждения ее уже не приходилось расталкивать. Она с удовольствием ела и проявляла больше интереса к местным блюдам, например к рыбе с луком под острым красным соусом, который местные прозвали «сракодёром». Бирьяр его тоже пробовал, но не оценил легкого металлического послевкусия. Мона чаще смеялась, да и в целом вела себя более раскованно.
Не последнюю роль сыграла работа на «Си-Тамьян». Мона отправляла в Лаконию отчеты и получала из дома восторженные и ободряющие отзывы. Она затеяла переговоры о прямой передаче данных имперским исследователям, а некоторых высокопоставленных специалистов из своего окружения даже пропихнула в лаконианский штат. Такова была долгосрочная стратегия Дуарте — приглашать достойных работать в метрополию в качестве награды. Привилегии. Мягкая сила культуры и статусности укрепляла ключевые позиции Лаконии в великом человеческом проекте куда эффективнее любых военных армад. И здорово, что должность Моны позволяла ей продвигаться на этом поприще.
Дела Бирьяра шли не так гладко.
Он так и не привык к оберонским ночам. Просыпался на полночном закате и половину темного времени суток мучился без сна в их постели. Может, стоило обратиться к врачу, и если ничего не изменится, наверное, скоро придется. Не устраивала его и местная еда. Он до сих пор придерживался диеты с «Нотуса»: ел грибы с карри и дрожжевой сыр. Но и те не приносили былого удовлетворения. Его угнетала вездесущая вонь этой планеты, пусть он почти перестал ее замечать. И никакие отчеты Оверстрита по безопасности не могли рассеять всепроникающего беспокойства, столь же невнятного, сколь и глубокого.
За прошедшие недели официального имперского правления Оверстрит раскопал дюжину случаев растраты, воровства, вымогательств и финансовых махинаций, и это только в чиновничьем аппарате, что Бирьяр унаследовал от предшественника. Лишь двое лаконицанцев оказались вовлечены: одного казнили на площади, другой покончил с собой, когда за ним пришла военная полиция. Остальных передали местным властям, но Оверстрит считал, что здешняя судебная система несовершенна так же, как исполнительная власть. Поскольку аудит расширили на Транспортный Союз, «Си-Тамьян», «Остерлинг Биотикс» и десяток других организаций, Бирьяр ожидал, что на свет выплывет еще больше гнили.