В лесу эволюции росли совершенно разные, уникальные древа жизни, и между собой они не ладили. По крайней мере, большинство.
На первый взгляд система Оберон не казалась чем-то исключительным. Три газовых гиганта скромных размеров, каждый не больше Сатурна. Одна влажная планета-носительница жизни с большой, но обычной луной. Никаких артефактов чужих, как в Новом Доме или Корасон Саградо. Никаких странных пустых штолен, как на Илосе или Персефоне. Просто горстка планет, пара астероидных поясов и звезда, медленно бредущая к коллапсу долгим путем в миллиарды лет. Среди сотен унаследованных человечеством систем эта могла быть где угодно.
Но сейчас она стала важнейшей из населенных систем после Земли, Лаконии, да еще, может, Комплекса Бара Гаон. С основания колонии прошло всего несколько десятилетий, но она уже могла похвастать десятком городов, каждый из которых окружали сельскохозяйственные угодья, словно лепестки — сердцевину ромашки. На шести карликовых планетах процветали горнодобывающие и перерабатывающие производства, достаточно крупные, чтобы гражданское население вокруг них постоянно росло. Транспортная станция обеспечивала торговлю между системой и другими, не такими везучими колонистскими мирами. Второе по темпам развития поселение во вселенной всерьез собиралось расти еще многие века. И что же, кроме конкуренции за место под солнцем, обеспечило первым поселенцам победу в игре за титул царя горы? А то, что биосфера Оберона практически не взаимодействовала с земными растениями и животными.
Пользовалась популярностью картинка — земная яблоня и местное дерево растут вместе, и их сплетенные корни будто служат друг другу почвой. Это взаимное биохимическое игнорирование делало возможным выращивание сельскохозяйственных культур в открытом грунте Оберона. Негативное воздействие со стороны местных организмов означало, как правило, не более чем легкое газовое отравление. И поскольку по отношению к размеру Оберон был самой населенной из новых планет, его разрабатывали. Его разрабатывали, его значение росло. Его значение росло, он становился богаче. Ну а где богатство, там и коррупция.
И сейчас эта проблема вплотную занимала Бирьяра Риттенаура.
На экране его планшета возникло женское лицо. Выступающий подбородок, длинные белые волосы в жестких кудряшках и высокий лоб… Бирьяр постучал пальцем по колену. Он должен знать, кто это. Лицо как лопата. Хорошая лопата, дерьмо мешать. Удобрения мешать. Мешать-шевелить…
— Мишель Шеваль, — сказал он. — Президент Союза Работников Сельского Хозяйства и Пищевой Промышленности.
На экране показалось лицо молодого человека. Приятное, с нейтральным выражением и родинкой в углу рта, которая вызывала в Бирьяре ассоциации с мультяшным кроликом. Такой вот сложился образ — кролик из мультика и баскетбол. Бирьяр точно знал, что образ верный, но никак не мог понять, почему выбрал именно его.
— Черт. — Бирьяр вызвал профиль мужчины.
Августин Балечек. Заместитель министра по транспортной безопасности. Мона склонилась над креслом Бирьяра, положила подбородок ему на плечо.
— Кто это? — спросила она.
Бирьяр улавливал нотки миндаля в ее дыхании, чувствовал движение на плече — Мона что-то жевала. Их браку пошел третий год, и Бирьяр любил каждую минуту, в которую мог вдыхать запах жены или ощущать ее прикосновения к своей коже.
— Кролик-баскетболист, — ответил он. — Эта его родинка похожа на кроличий ус. «Балечек» звучит как «болельщик». Баскетбольный болельщик. В баскетболе есть термин «пробежка», означает перемещение с мячом, то есть с грузом. Парень заведует перемещениями в планетарном масштабе.
Мона вздохнула, значит, задумалась. Указала изящным тонким пальцем на родинку замминистра Балечека.
— Эта штука осталась после того, как он исполнил «глубокую глотку» парню с прилипшим к яйцам гудроном.
Кашель Бирьяра подозрительно напоминал смех.
— Этот Балечек тот еще баловничек, — продолжила жена. — А гудрон используют для строительства дорог, не забудешь.
— Боже правый. Часто вы несете такую похабщину, доктор Риттенаур? Я не смогу пожать ему руку, если при этом буду представлять, как он с кем-то трахается.
— Ну, если не нравится, так сотри из памяти эту картинку и вернись к прежней, с мультяшным кроликом.
— Не уверен, что смогу такое забыть.
Она щелкнула мужа в лоб и улыбнулась.
— Я вижу так. Получается лучше, когда сочиняешь историю. Особенно о процессе, в котором знаешь толк.