В глубине ее тела, словно колдовской свет в тумане ночи, из крохотной, как острие булавки, искры стало разрастаться пламя, соблазняя ее и призывая ее следовать за ним.
– Пожалуйста… – застонала она, так страстно желая большего.
– Да, – отозвался он, прижавшись к ее телу. – Желай меня, Катарина. Желай меня. Боже всемогущий, скажи мне, что хочешь меня. Произнеси эти слова. Как я жажду услышать музыку твоего голоса, зовущего меня, умоляющего меня…
Из глубины ее памяти непрошено всплыл злобный голос. «Проси, – слышала она, как требовал голос Балтазара. – Умоляй, ты, глупая…» – он выплюнул грязное ругательство.
– Нет! – воскликнула Катарина, и все в ней застыло, словно кто-то распахнул дверь и впустил зиму. Она оттолкнула Александра. – Боже, нет. Как я могла?
– Кэт? Моя милая Кэт… – сказал он. – Все в порядке. – Он попытался обнять ее. – Все…
Она вырвалась и схватилась за голову.
– Убирайся! – закричала она, обращаясь к звучащему в ее голове голосу, и упала на колени. – Оставь меня в покое! Оставь меня в покое!
Она слышала неровное дыхание Александра, пытавшегося сдержать желание, заставившее его серые глаза заблестеть, как ртуть. Он опустился на колени рядом с ней и положил руку ей на голову.
– Катарина…
– Оставь меня, – тихо сказала она, на этот раз обращаясь к нему, а не к тому монстру, чей образ всплыл в ее памяти. – Пожалуйста.
Он вытер слезу, скатившуюся по ее щеке.
– Ты расстроена. Я обещал тебе чудо наслаждения, не это.
Она встала и отряхнула юбку.
– Пожалуйста, уходи. Мне нужно многое сделать до ужина.
Он приподнял ее подбородок, заставляя посмотреть на себя. Она не хотела встречаться с его взглядом, боялась, что он сможет прочесть в ее глазах то, что пробудил в ее душе, но заставила себя твердо встретить его взгляд.
– Я уйду, но только на время, – сказал он ей. – Я выполняю свои обещания, Катарина.
И он направился навстречу яркому дневному свету, сиявшему за дверью погреба.
– Я тоже, Александр, – крикнула она ему вслед. – А мои обещания были даны очень давно.
Глава 8
Александр, подойдя к двери, заслонил на мгновение солнечный свет. Наступившая темнота заставила Катарину вздрогнуть и отвернуться. Ее охватила печаль.
Слезы обжигали глаза, но она с раздражением боролась с ними. Ей предстоят более важные битвы.
– Подожди, – окликнула она, когда он уже выходил из двери. – Пожалуйста.
Он поколебался, затем повернулся к ней лицом.
– Ты сказал, что моего оружия недостаточно, – произнесла она. – Мне необходимо знать, что нужно.
– Мнение солдата?
Она с трудом сглотнула и кивнула. Он скользнул взглядом по выстроившимся в ряд мушкетам и карабинам, затем покачал головой.
– Ничего, Катарина. Всего этого недостаточно, чтобы противостоять фон Меклену.
– А как насчет осадных орудий Алте-Весте?
– Я позабочусь о том, чтобы вывести их из строя.
– Вывести из строя? – недоверчиво переспросила она.
– Иначе фон Меклен сможет использовать их против нас.
Слова возражения подступили к ее горлу, когда он сказал нас, но она не высказала их вслух.
– Сначала ему надо добраться до них! Я могу защитить…
– Катарина, ты когда-нибудь видела, как охотится фон Меклен?
Вопрос застал ее врасплох и обдал холодом, лишая тепла ее лицо, кожу, все тело, заставляя ее застыть на месте, будто поздно расцветший цветок, тронутый ранними заморозками. Ее охватил ужас. Она снова бежала, глаза застилали слезы, мокрые щеки обжигал холод, из груди вырывалось прерывистое дыхание, и над всем этим… над всем этим – крики умирающего человека и злобный торжествующий лай гончих ее брата.
Она изо всех сил пыталась скрыть свою реакцию, не желая показать Александру слабость, но рука, которую она опустила на стол, чтобы обрести устойчивость, казалась безжизненной и дрожала.
– Не сомневаюсь, что видела, – тихо сказал он. – Ни Франц, ни Лобо, ни кто-либо другой, кого ты вооружишь, не смогут противостоять бешеной атаке гончих фон Меклена.
Катарина поморщилась и отвернулась. Он сделал шаг по направлению к ней.
– Нет, – сказала она. – Я не нуждаюсь в твоем утешении. Просто ответь мне, зачем ты вернулся сюда? Неужели необходимо рисковать нашими жизнями, чтобы спасти собственную шкуру? Почему фон Меклен так хочет тебя убить, что готов уничтожить вместе с тобой всю долину?
– Катарина, клянусь тебе, когда я ехал сюда, то был уверен, что его люди выследят меня. Пуля, стрела, нож… любое оружие затаившегося убийцы – и наступит быстрая смерть. Я ждал смерти. Мы опередили его, но у него есть слуги, которые убивают по его приказу. И есть гончие. Но сейчас у него появились большие амбиции. И ему нужно преподать урок, и сделают это те, кто не может согласиться с его честолюбивыми замыслами. Думаю, он пока выжидает потому, что напасть сейчас значило бы истощить его силы. Нападение же весной, когда его власть укрепится, станет событием, на которое даже сам император обратит внимание.
– Тогда уходи! – воскликнула она. – Уведи его вместе с его амбициями подальше отсюда!
– И стать одним из тысяч скитающихся по свету бездомных солдат? Кто послушает меня тогда, Катарина? Никто! Я должен остаться на своей земле и сражаться. А это моя земля.
– Итак, – сказала она, покидая тьму и подходя к пятну света, проникавшему через дверной проем и отраженному оловянной тарелкой, – ты не уедешь и не поможешь нам. – Она принялась тщательно пересчитывать катушки запального фитиля, который заставлял стрелять большинство бывших в ее распоряжении ружей, и мимолетно подумала о том, как ей необходимы кремниевые ружья, но она знала, что достать их не сможет. – По крайней мере, скажи мне, как защитить мой дом от этого мерзкого животного.
– Он сумасшедший, Катарина!
– Я прекрасно знаю!
– Такой человек понимает только два типа силы – военную силу, то есть силу оружия и тех, кто владеет им, и политическую – это все, что он признает. Первая пушками и ружьями может остановить его, но у тебя нет пушек и слишком мало ружей. А второе… – Он провел рукой по волосам. – Второе совершенно недосягаемо.
– Политическая власть? Почему? – спросила она, наклоняясь к нему. – Почему недосягаемо? Безусловно, не все поддерживают его «грандиозные амбиции».
– Он сын герцога Таузенда.
– А это значит, что у герцога Таузенда более высокий титул.
– В твоих глазах такая надежда, – сказал он, протягивая руку, чтобы прикоснуться к ее лицу. Она почувствовала укол страха и отступила. Его рука упала. – Ходят слухи, что герцог Таузенд практически отказался от повседневных забот. Он проводит целые дни в библиотеке, не беспокоясь даже о том, чтобы встретиться со своими советниками, только передает поручения и инструкции через слуг. Он ничем не поможет. А если фон Меклен добьется желаемого, то от герцога вообще ничего не останется, никакого следа.
– Кто-нибудь еще? – требовательно спросила она, не желая сдаваться и даже не расслышав как следует его последние слова. – Подумай! Должен быть кто-нибудь еще.
– Он – граф фон Меклен по материнской линии, вот откуда происходит его нынешняя власть.
– Да, да, я знаю это. Что… кто может победить его или, по крайней мере, обуздать? Александр, здесь мой дом! Ты предпочел оставить его, когда отправился на войну. Я предпочла вернуться.
Он пожал плечами, как будто хотел сказать, что все это пустое.
– Неужели ты думаешь, что я не пытался сделать это прежде. Просто нет…
– Кто? Скажи мне, кто.
Александр вздохнул.
– Маркграф выше графа. Но знаешь ли ты маркграфа, который захочет пойти против сына графа? Не многие сеньоры рискнут пожертвовать своими землями в борьбе с фон Мекленом.
– Но должен же кто-то быть. Непременно кто-то есть, – сказала она, устремив взгляд на высокого мощного мужчину, стоявшего перед ней.