– Милорд, – выдавил наконец человечек, – может, нам следует продолжить эту беседу в другой раз.
Бат пожал плечами, лениво поигрывая кинжалом.
– Если пожелаете, тогда конечно.
Состоится еще раз их разговор или нет, значения для него уже не имело.
Щелкнув каблуками и натянуто поклонившись, посланец удалился. Гизела расхохоталась, но смех замер у нее в горле, когда она посмотрела на Бата. Он стоял, уставившись в пространство над ее плечом, выражение беспредельной ненависти исказило его черты.
– Бат?
Его горячий пронзительный, словно острие булавки, взгляд сосредоточился на ней.
– Мой отец заплатит за это… со временем. И очень-очень медленно. Гнусный прелюбодей смог произвести на свет дочь-ублюдка, но не дал мне законных сестер, которыми я смог бы торговать. А затем его дочь-ублюдок помогла моей жене бежать, оставив мне только сына, бесхребетного мягкотелого щенка, и ни одной дочери.
Бат протянул к ней ладонь, на середине которой, сохраняя равновесие, лежал кинжал.
– Власть Фейндта… и могущество Реута… в пределах досягаемости. И все же я не могу собрать плоды. Дочь, мне не хватает только дочери.
Один за другим его пальцы сомкнулись вокруг клинка. Она пожала плечами и спросила:
– Неужели у тебя нет родственников со свободными дочерьми, достигшими брачного возраста?
Его лицо приняло такое мягкое выражение, что страх волной пробежал у нее по позвоночнику, заставляя ее желудок сжаться.
– Сестра моей матери и ее дети погибли во время войны, Гизела. – Он улыбнулся. – Осталась только моя сестра. – Обманчиво мягкое выражение исчезло из его глаз. – А затем и она тоже умерла. Но это произошло без моей помощи. Или, точнее говоря, без моего прямого участия.
Гизела посмотрела на него, поджав губы.
– А как насчет сообщения о той женщине в Карабасе? Твоя сестра, может быть, еще жива.
– Возможно, – медленно произнес он, затем разжал пальцы, поднес кинжал к лицу, лаская взглядом капли крови, сверкающие на полированной поверхности клинка. – Я многое бы отдал за то, чтобы она оказалась жива, – мечтательно сказал он, и дьявольская улыбка искривила его губы. – Выкуп герцога. Я скоро все узнаю.
– Скоро?
Его улыбка, обострив все чувства, вновь возбудила в ней похоть.
– Я послал кое-кого в Карабас, чтобы разузнать побольше о той женщине, которая пела.
– Ты послал кого-то шпионить, ничего не сказав… – начала она, но оборвала фразу, увидев, как напряглась его спина. – Шпионы. Интриги. Союзы с новыми домами, которые совсем недавно представляли собой всего лишь бедных родственников великих семей. Ни войны. Ни сражений. Я умру от этого скучного мира.
Бат подошел к ней и бросил на карту окровавленный кинжал. Крошечные красные брызги запятнали слово Карабас.
– Не сейчас. – Он схватил ее за волосы и потянул голову назад. – Ты мне нужна. Но ты плохо себя вела и насмехалась над слугой Фейндта, дорогуша, – сказал он, и слова его прозвучали словно грязная ласка. – За это тебе придется заплатить.
– Бат! Мне показалось, ты хотел, чтобы я…
Он грубо схватил ее за ноги, а потом руки его проникли ей под юбку.
– Твой разум был затуманен похотью, шлюха. Глупость с моей стороны, что я позволил этому произойти. – Он принялся проводить взад и вперед пальцами, еще больше возбуждая в ней похоть, затем отпустил ее и отошел. Она протестующе захныкала, но он только засмеялся, повернулся к ней спиной и вышел из комнаты.
– Мерзавец, – тихо сказала она. Ее пальцы обхватили рукоять кинжала, клинок оставил пятно на карте. «Карабас фон Леве, – подумала она и принялась проводить линию вдоль реки Карабас острием окровавленного кинжала. – И, возможно, его сестра тоже там. Будет ли этого достаточно для того, чтобы Бат нарушил нынешний никчемный мир?»
Она обвела кружком крепость Алте-Весте, проколов бумагу острием клинка. Война! Она хотела войны и всех тех наслаждений, которые Бат дарил ей в конце битвы. Она что-то проворчала и вонзила острие клинка сквозь карту в стол, уничтожая то место, где находились крепость и крошечное поместье. Она хочет войны. И получит ее.
Катарина скакала к северу по дороге вдоль реки, ведущей из деревни Карабас. Лес направо от нее был реже, чем в Леве, поэтому позднее осеннее солнце ярче освещало дорогу. Воздух пронизывала прохлада приближающейся зимы, и она поплотнее закуталась в плащ.
Конь, которого она мысленно окрестила Ниффле, шел под нею плавно и уверенно, чего нельзя было сказать об огромном белом муле, на котором за ней следовал Вензель.
Она оглянулась на него. От тяжелой тряской езды его шляпа с обвисшими полями сползла и почти закрыла ему глаза. Он поднял руку, чтобы сдвинуть ее назад, и от этого движения лежащий перед ним поперек седла карабин опасно закачался, Вензель отпустил шляпу и схватил ружье, а шляпа снова съехала ему на глаза.
Она не смогла сдержать улыбку, несмотря на то, что постигшее его злосчастье подвергало их обоих риску. Хотя он и сопровождал ее с флегматичной преданностью, эта преданность в большей мере относилась к его отцу, чем к ней. Она подозревала, что в глубине души он жаждал вернуться домой, в суровую местность, названную по имени упрямого животного, на котором он ехал. Рукой, обтянутой перчаткой, она нащупала в кармане пистолет, и ее пальцы обхватили вселяющее надежду оружие. Она уже давно усвоила, что не должна полагаться на чью-либо защиту.
По мере того как они приближались к перекрестку, откуда тропа вела на восток, в лес, ее взгляд все пристальнее всматривался в деревья, опыт подсказывал ей, что нападающие укрываются скорее всего в этом месте.
Кажется, там двигаются какие-то тени. Она встряхнула головой. Не так уж много сообщений поступало о появлении разбойников здесь, на севере, но что-то тревожило ее, какое-то движение, замеченное краем глаза. Она пристально всмотрелась вдаль, затем налево, в сторону реки, которая текла здесь стремительнее, чем на юге. Берега ее были крутые, поросшие деревьями и густыми зарослями ежевики, теперь стоявшими почти без листьев. Затем снова перевела взгляд на лес справа от себя.
Катарина достала из кармана юбки пистолет. Коню передалась ее тревога, и Катарина ощутила, как поступь его немного изменилась. Она крепко схватилась за поводья, ожидая, что конь заартачится, но тот продолжал равномерно бежать. Рассеянная улыбка появилась в уголках ее губ, когда она мысленно отметила великолепную выучку животного. Когда она вернется в поместье Леве, нужно будет сказать лейтенанту Печу, что она высоко оценила его талант.
Если, конечно, вернется в Леве. Она крепче сжала пистолет.
Кто-то стремительно бросился через дорогу. Ее взгляд устремился на существо, скачущее среди деревьев. Кролик. От неожиданности конь встал на дыбы, но быстро успокоился. Сердце Катарины глухо забилось. У себя за спиной она услышала пронзительный рев мула Вензеля, за которым последовал испуганный человеческий крик.
– Вензель! – воскликнула она, развернув коня, и увидела, как Вензель пытается удержать своего перепуганного мула, при этом его карабин опасно раскачивается на сгибе локтя, в то время как он размахивает поводьями.
От берега реки метнулась тень.
На Вензеля бросился человек с черными всклокоченными волосами и злобной улыбкой. Ее конь сделал шаг в сторону. Одним плавным движением Катарина прицелилась и выстрелила. Человек наклонился вперед, рот его открылся, будто бы для того, чтобы произнести слова проклятия, но он не успел этого сделать, так как умер, тело его свалилось в дорожную грязь.
– Чертовы кролики, – прошипел Вензель, все еще сражаясь со своим мулом.
– Да, – прерывисто дыша, ответила она. – Черт побери этих кроликов.
Взрыв резкого смеха прокатился над зарослями у берега реки.
– Черт побери кроликов! – прогремел грубый голос, перешедший в новый взрыв смеха. – Черт побери кроликов! Черт побери кроликов! Черт побери кроликов!
Катарина направила коня к Вензелю и протянула руку за карабином.