Лошадиная попона, на которой она лежала, исчезла, и она мысленно отдала должное сноровке полковника, сумевшего с такой ловкостью ее взять. Но тут она почувствовала смущение из-за своей болтливости накануне вечером. И, пытаясь придумать нужные слова, которые она скажет ему в оправдание, принялась поспешно есть.
Катарина сидела, устремив взгляд на каминную решетку, когда услышала шорох отодвигаемой кожаной занавески. Она встала, чтобы встретить его, прежде чем он зайдет в комнату.
– Полковник, что касается…
– Доброе утро, Катарина, – улыбнувшись, сказал он. – Мы можем отправиться в путь, как только ты будешь готова.
Она кивнула, поспешно сунула в рот последний кусок хлеба, запила его вином, затем расправила и разгладила амазонку и плащ.
– Я готова, полковник, – сказала она, подходя к двери и протягивая ему мех с вином.
Он с легким поклоном отступил и придержал для нее кожаную дверь.
За порогом ее неожиданно окутал пропитанный туманом утренний холод. В хижине было теплее, чем ей представлялось. В сером рассеянном свете она ясно видела тропинку, ведущую к домику, сам же домишко казался немногим лучше, чем ветхая полуразвалившаяся лачуга… и все же… вопреки ее ожиданиям он не производил впечатление покинутого.
Это вызвало у нее тревогу. Когда Александр подсадил ее на коня, она посмотрела на него сверху и спросила:
– Ты не собираешься взять какую-нибудь книгу заклинаний или что-либо еще, чтобы отражать нападение разбойников по дороге в Таузендбург?
Он улыбнулся при виде ее плохо скрытого беспокойства.
– Я ничего не беру у Грендель, кроме ее уроков и гостеприимства, – произнес он с некоторой долей самоуверенности.
Она недоверчиво фыркнула.
Он с невинным видом пожал плечами.
– И, возможно, время от времени приобретаю кое-какие припасы.
– Припасы? – со смехом переспросила Катарина. – Так вот как тебе удалось спастись от того пушечного ядра? Ты наслал на него чары?
Он проверил, хорошо ли подтянуто стремя, при этом его пальцы обхватили ее обутые в сапоги лодыжки. По телу ее прошла дрожь, и она качнулась в седле, чтобы рассеять непрошеное чувство.
– Я не волшебник, Катарина, – заметил он, но после того, как он прошедшим вечером сумел обыденную беседу наполнить таким теплом, такой задушевностью, она начала сомневаться в истинности этого утверждения.
Подождав, пока Александр не сел на лошадь, она сказала:
– Полковник, я хочу извиниться за прошлую ночь. Не знаю, что на меня нашло.
Серые глаза полковника от удивления стали настолько светлыми, что почти сравнялись с туманом, плывущим среди деревьев.
– Катарина, тебе не за что извиняться.
– Полковник, наше… положение… и без того достаточно сложное, мне не следовало усугублять его своей ночной болтовней. Я давно так много не говорила, с тех пор, как потеряла своего друга несколько лет назад. – Боль сжала ей сердце. Все эти годы она почти ежедневно испытывала тоску по Халле, но не осознавала, до какой степени ей не хватало подруги.
Он подъехал и положил ладонь на ее руку, сжимавшую поводья.
– Возможно, именно это и приходит к тебе, Катарина. Дружба.
Его слова поразили Катарину, и ее чувства словно передались коню, заставив его броситься в сторону от Александра.
– Дружба? – эхом отозвалась она. – Между нами? Это невозможно.
– Ты уверена в этом, Катарина?
Охваченная ужасом, она вцепилась в поводья, чтобы вернуть контроль над конем.
– Полковник фон Леве, – враждебно бросила она. – Я никогда в жизни не была в чем-либо более уверена.
Она потянула за поводья, направляя коня вправо по тропе, ведущей к главной дороге.
Они быстро и молча двигались по дороге в Таузендбург. Александр предоставил возможность Катарине задавать темп, но время от времени он внимательно всматривался в ее сосредоточенное лицо, когда она, приникнув к шее своего коня, пускала его галопом.
Он вспоминал рассказ Катарины о ее приезде в Леве. Если бы только он не покинул дом в тот день, семнадцать лет назад, то был бы там в момент ее приезда, увидел бы, как она растет и превращается из неуклюжей девчонки в прекрасную, соблазнительную женщину. И находился бы рядом с отцом, когда тому понадобилась помощь его сына-солдата. Александр попытался стряхнуть с себя меланхолию. Каким бы ошибочным ни было прошлое, оно миновало. А будущее наступит без него. У него есть только настоящее. Он пригнулся ниже к шее лошади. Есть только настоящее, с его тайнами, планами и топотом копыт.
Вскоре после того, как солнце достигло зенита, они остановились на ферме, стоящей неподалеку от дороги. Судя по виду отремонтированного домика в одну комнату и аккуратных полей с собранной в снопы пшеницей, было ясно, что хозяин процветает.
Фермер встретил их недоверчиво, но когда узнал Катарину, то на смену настороженности пришла широкая доброжелательная улыбка. Его жена выбежала, желая подкрепить делом радушный прием мужа, и вскоре они вынуждены были отведать разнообразные угощения. А то, что не смогли съесть, было тщательно завернуто и вручено им с множеством поклонов и реверансов, словно то была дань своему сеньору и его супруге.
Когда же им удалось наконец освободиться от чрезмерного гостеприимства и восхвалений достоинств мадам фон Леве, после настоятельной просьбы хозяев остановиться у них же на обратном пути Александр сам задал темп лошадям, пустив их еще быстрее, чем Катарина.
В полдень они сделали остановку у северного входа в долину Карабас, чтобы напоить лошадей. Запыхавшаяся Катарина спешилась и немного поводила коня, прежде чем подвести его к речушке. Меньше чем через месяц небольшой поток превратится в тоненькую струйку, когда зимний холод заморозит исток реки, находящийся высоко в горах. Даже теперь, поздней осенью, Катарина по-прежнему находила красоту в раскинувшихся ветвях бука и дуба. Но сейчас ее внимание привлек не пейзаж.
– Ты собираешься разрушить жизни этих людей, – сказала она Александру, – и никакая, даже самая быстрая езда не сможет заслонить собой чувство вины.
Она увидела, как напряглись его плечи под курткой из буйволовой кожи.
– Ты знаешь это по опыту, Катарина?
Она на мгновение задохнулась, встретив неожиданный отпор.
– Подумай о том, что ты намерен совершить!
– Подумай сама, – проворчал он, затем опустился на колени и напился воды из пригоршни. – Ты знаешь, что фон Меклен сделает с этой долиной, если не обуздать его.
– Неужели ты не можешь придумать что-нибудь другое!
Он поднялся столь резко, что напугал лошадей, так что пришлось их успокаивать, затем подошел к ней.
– Черт побери, женщина! – воскликнул он с едва сдерживаемым гневом. – Ты еще указываешь мне! – Он схватил ее за плечи, словно собираясь встряхнуть, но так же поспешно отпустил и повернулся к ней спиной. – Что же ты хочешь, чтобы я сделал? Отравил его? Заманил в тень и всадил меж ребер длинный тонкий кинжал убийцы. Я не член одной из этих скользких римских семей, куда хотел продать тебя купец! Я солдат, и фон Меклен тоже солдат, хотя и самый злобный, какого мне когда-либо доводилось встречать.
– А как насчет дуэли? Это достаточно честно.
– Неужели ты думаешь, что я не пытался? Он не дурак и смеялся в ответ на мои оскорбления, зная, что я могу взять верх над ним. Теперь ты понимаешь? Заманить его сюда – единственный способ, Катарина. Я сам хотел бы, чтобы это было не так.
Он повернулся к ней и обхватил ее лицо ладонями. Голос его прозвучал хрипло, но нежно, когда он сказал:
– Представь себе фон Меклена, обладающего герцогской властью. Так много поставлено на карту, Катарина. Намного больше, чем пшеница, и кирпичи, и кузница. Ты понимаешь теперь, почему я должен положить конец твоим интригам?
Она вырвалась от него и подошла к своему коню.
– Я не замышляю никаких интриг, – ровным голосом заявила она.