Восьмилетний мальчик, стройный и хорошо сложенный, со светло-каштановыми, как у матери, волосами и голубыми глазами, медленно, преодолевая боль, поднимался с пола. Рядом валялись перевернутый стол, разбитая ваза и расколотый стул.
– Фредер… – начала она, протягивая к нему раскрытые для объятий руки, но его вид, свидетельствующий о перенесенном им потрясении, заставил ее замолчать. Она выпрямилась и отвесила ему глубокий поклон, взмахнув перед собой шляпой с плюмажем. – Милорд, – сказала она, и голос ее прозвучал сдержанно, вполне подходяще для солдата, за которого она себя выдавала. – Считаю себя обязанным предупредить вас, что каждый раз, как вы вступаете в борьбу со столом, вы обречены на поражение.
Она поставила стул, затем по-товарищески протянула руку племяннику.
– Все дело в ножках. Четыре к двум. Поединок всегда получается неравным.
Он посмотрел на нее с мальчишеской циничной усмешкой, но руку принял и позволил помочь ему встать на ноги. Он со спокойным видом пытался остановить кровь, сочившуюся из пореза на руке, и одновременно, прищурившись, внимательно разглядывал ее.
– Я вас знаю? Ваше лицо кажется мне знакомым.
Она поджала губы, как бы погрузившись в раздумье, затем покачала головой.
– Не думаю, милорд, – она рассеянно указала на его порезанную руку, а потом безуспешно попыталась поставить на место стол. – Может, следует позвать кого-нибудь, кто приведет все в порядок?
Он пожал плечами, и по его лицу промелькнула гримаса боли, но он поспешно подавил ее.
– Капитан Хазард все приведет в порядок.
Катарина улыбнулась ему:
– Показывайте дорогу.
Но Фредерик Август не двинулся с места.
– Вы здесь недавно? – прищурившись, спросил он. Еще раз взмахнув шляпой, она поклонилась и сказала:
– Я… Александр фон… Грендель. На службе у маркграфа Карабаса.
– Карабас! – воскликнул он, и глаза его затуманились печалью. – Моя мама погибла в Карабасе. И тетя. Вы знали их? Они были очень красивые. Особенно мама… – Нахмурившись, он добавил: – Я думаю, что она была красивая. Я был совсем маленький, когда она… когда она уехала.
Ее обман потерял все свое очарование, но она не осмелилась открыться племяннику, опасаясь подвергнуть его риску.
– Карабас – большая долина, – уклончиво ответила она. – Мне очень жаль.
Мальчик выглядел разочарованным. Кивнув, он сказал:
– Да, наверное, это так. Я до сих пор скучаю по ней… и по моей тете… но я не смею даже произнести вслух их имена.
Они направились к помещениям, занимаемым капитаном Хазардом, оба старались производить как можно меньше шума, спускаясь по лестнице и продвигаясь по анфиладе комнат.
У двери, ведущей в комнату капитана, Катарина остановилась и улыбнулась.
– Вот и пришли, – сказала она, поднимая руку, чтобы постучать в дверь и получить позволение войти. Из комнаты доносились голоса, мужской и женский, громкий и пронзительный.
Дверь распахнулась, и на пороге показался раскрасневшийся Хазард, казалось, он кипел от гнева.
– Да, – с раздражением бросил он.
Катарина отвесила ему поклон, но не такой глубокий, как отцу и племяннику.
– Я привел… – начала она, но обнаружила, что стоит в дверях одна. Фредерик Август исчез.
– М-м-м – услышала она, как за спиной Хазарда страстно замурлыкал женский голос. – Привел себя, кажется. – Любовница Балтазара оттолкнула капитана с дороги и потянула прядь волос Катарины, завитых по последней офицерской моде. – Вот это да! Хазард, как ты посмел утаить от меня такого красавчика.
– Гизела, он не…
– Я на службе у маркграфа Карабаса, – выпалила Катарина и затаила дыхание.
– Карабас? – Женщина откинула голову и засмеялась. – Что за восхитительная идея. Император, должно быть, слышал о планах графа.
– Мой хозяин…
Гизела жестом заставила ее замолчать.
– Я не знаю, да мне и дела нет до того, какого негодяя император наградил землями в Карабасе, – она притянула к себе Катарину. – Но мы с тобой определенно должны поближе познакомиться.
Глава 15
Катарина замерла в поисках выхода из создавшегося положения. Ей припомнился один случай, который произошел давно, когда она еще жила во дворце и один из жеманных придворных, пытаясь избавиться от преследовавшей его женщины, с отвращением сказал ей: «Мадам, вы не в моем вкусе».
Она попыталась скрыть ужас, охвативший ее, и заставила себя усмехнуться, затем заменила усмешку маской равнодушия.
– Пожалуйста, мадам, – сказала она, пытаясь отстраниться от Гизелы.
– Пожалуйста… что, мой красавчик-лейтенант? – вызывающе спросила женщина.
– Пожалуйста, мадам, – повторила Катарина, глядя прямо в глаза любовнице брата и не позволяя себе выказать ничего, кроме полнейшего равнодушия. – Отпустите меня.
– Ба! – фыркнула Гизела, оттолкнув Катарину. – Такие, как ты, подобны чуме!
Катарина покачнулась, и капитан, опустив руку ей на плечо, поддержал ее.
– Ага! – прорычала женщина. – Так вот почему ты отвергаешь меня! Ты отвратительное животное с противоестественными наклонностями… Я позабочусь, чтобы ты поплатился за это.
И, шелестя юбками, она удалилась.
Катарина повернулась к капитану дворцовой охраны:
– Капитан Хазард, примите мои извинения. Я не хотел причинить вам неприятности своим приходом, уверяю вас.
Капитан Иоганн Енгел Хазард отмахнулся от слов Катарины со смехом и добродушным ругательством. Его темные волосы оставались такими же густыми, как прежде, а глубокие карие глаза, хотя и косые, светились такой радостью жизни, что соблазнили, насколько ей было известно, немало фрейлин.
– Не обращайте на нее внимания, лейтенант. Она красива, да к тому же она одна из самых сообразительных женщин, каких я когда-нибудь знал, но граф использует ее тело и осушает разум в своих целях. Реальной властью она здесь не обладает.
Тщеславие заставило Катарину спросить:
– Одна из самых сообразительных женщин? Много ли таковых?
Хазард снова засмеялся.
– Больше, чем ты думаешь. И по некоторым причинам особенно здесь. Или, по крайней мере, было раньше. – Взмахом подбородка он показал на дверь. – Она приобрела эту репутацию в основном в последнее время. А остальные здесь просто крольчихи.
Полуулыбка тронула кончики губ Катарины.
– Кролики находят себе применение.
Капитан усмехнулся.
– О да, конечно, но до тех пор, пока Гизела не узнает. Но когда обнаружит… – Он завращал глазами и присвистнул. Продолжая смеяться над своими словами, он пристально посмотрел на Катарину. – Ну а теперь, добрый человек, приступим к твоему делу.
– По правде говоря, я пришел с мальчиком. Он… порезал руку и сказал, что вы можете помочь ему, но, когда я постучал в дверь, он… пуф – и исчез.
Мрачно кивнув, капитан заметил:
– Несомненно, услышал голос любовницы своего отца. Я позабочусь обо всем, молодой человек. – Он задумчиво посмотрел на нее. – Твое лицо кажется мне знакомым. Не ты ли был с Вертом при Аллерхейме. Мы разбили французов под командованием Граммона на правом фланге и погнали их так стремительно, что они врезались в подходившие полки. Мы должны были победить в тот день! Если бы, конечно, не понадеялись на Туренна.
– Брейтенфельд с фон Леве, – оживленно сказала Катарина и добавила: – Я слышала, что потери при Аллерхейме были очень тяжелыми.
– Фон Леве. – Хазард покосился на нее, затем покачал головой. – М-м-м, мог бы поклясться, что он погиб. – Капитан пожал плечами. – При Аллерхейме было тяжело. Даже не знаю, что хуже – то, что я оставил, или то, к чему пришел. Но это не важно. – Он хлопнул ладонью по левой ноге. – Получил кусочек свинца и был отослан сюда. Но, похоже, я наверстаю упущенное будущей весной. «Сын» – честолюбивый человек.
Катарина вопросительно приподняла бровь, и Хазард усмехнулся.
– Граф Балтазар фон Меклен, единственный оставшийся в живых наследник дома фон Мекленов и сын и наследник герцога Таузенда. – Он широко раскинул руки, словно пытаясь охватить весь дворец. – Наш знаменитый принц.