Он склонился рядом с ней и стал читать:
– Мой возлюбленный говорил и сказал мне:
Слова замерли, им на смену пришла тишина, нарушаемая только потрескиванием огня.
– Это из песен царя Соломона, – сказал Александр, и его полный боли голос прозвучал хрипло. Он отвернулся от окна. – Смотри, зима миновала. – Головешка с треском распалась у него в руке, и он какое-то время смотрел на остатки, прежде чем бросить их в огонь. – Боже милосердный, как бы я хотел сказать эти слова тебе. Сказать, что зима в твоей жизни окончена.
Он почувствовал, как ее рука обвила сзади его талию, а щека прижалась к плечу.
– Тогда скажи мне, но только не сегодня. Когда придет пора, скажи: «Сегодня, моя Кэт, нет зимы».
Он накрыл ее руки своими, переплел свои пальцы с ее и сжал их, давая этим понять, что отступление невозможно.
– За окном летняя луна, – сказал он ей, затем, отпустив ее руки, обхватил ее лицо, и в его прикосновении ощущалась не только нежность. – Но сегодня у меня будет не только сон в летнюю ночь, моя Кэт. А нечто гораздо, гораздо большее.
Она улыбнулась ему дразнящей, искушающей улыбкой.
– Большее? – прошептала она, чуть откинув голову и медленно, чувственно покусывая его палец. – Как всегда солдат, отдающий приказы, м-м-м?
– Берегитесь, мадам, сегодня отдает приказы не солдат, а мужчина, – сказал он и обхватил ее губы горячим страстным поцелуем.
Глава 18
Катарина провела пальцем по его губам.
– Нe солдат? – спросила она. Призрачные трепещущие нити обволокли ее, словно она вступила в паутину.
Александр стал целовать подушечки ее пальцев.
– Просто мужчина, – сказал он, касаясь губами ее кожи.
Прикосновение его губ бросило ее в жар, обещая нечто большее. Большее, чем неистовые объятия Густава, которые все еще жили в ее памяти, и все же… эти воспоминания, казалось, принадлежали кому-то другому. Она представляла себя доской, покрытой воском, и жаркие поцелуи Александра растопили все, что было написано прежде. Она высвободилась из его объятий, руки его продолжали ласкать ее плечи, пока она не оказалась вне пределов досягаемости, затем медленно двинулась по маленькой комнатке.
– Я напугал тебя, Кэт? Я не хотел.
В ответ она покачала головой.
– Нет, Александр. Я не боюсь. – Ее губы все еще ощущали прикосновение его губ, а пальцы все еще дрожали от его прикосновения. – Возможно, мне следовало бы бояться, но я не боюсь!
Она провела пальцами по губам, словно пытаясь снова вызвать ощущение его рта на своих губах. Не солдат. Она подошла к маленькому сундучку и увидела, как выцвела и потрескалась краска, видимо от холода, длившегося три с половиной года. Она перевела взгляд на свою руку, но та не потрескалась и не увяла… по крайней мере пока.
– Призраки, Кэт? – мягко спросил Александр.
– В некотором роде, – ответила она, опять подходя к окну, и снова про себя прочитала строки, свет ей был не нужен, она уже давно запомнила их наизусть. – Это была моя молитва. Каждую ночь, ложась спать рядом с Изабо, я ожидала кошмаров. Множество призраков посещало меня, но кошмаров не было. – Она засмеялась, словно осуждая себя. – Они ждали, пока я не переберусь в Леве, чтобы начать преследовать меня.
Александр подошел к ней сзади и, обхватив за плечи, поцеловал в висок.
– Но здесь ты была в безопасности. – Она приникла к его теплому телу, спина прижалась к крепкой груди, руки его обвивали ее. – Здесь ты в безопасности, – сказал он, и она подумала, что она в безопасности только в его объятиях.
Он принялся целовать ее лицо, постепенно спускаясь к шее. Она откинула голову ему на плечо, и он покрыл ее шею поцелуями.
– Никаких призраков сегодня ночью, моя Кэт. И никаких солдат. – Его язык скользнул по внутренней стороне ее подбородка. – Я даже сниму свои шпоры, чтобы это доказать.
Она тихо засмеялась, затягиваемая в чувственную паутину, столь не похожую на ее недавний трепет.
– Но у тебя нет шпор.
– М-м-м… рад слышать это, – пробормотал он, уткнувшись в ее нежную кожу около уха. – Снимать их… довольно нудное занятие.
– Разве? – Она развернулась и обвила руками его шею. – Я испытываю сходные проблемы с полковниками.
Он усмехнулся.
– Ты, должно быть, преуспела. Сегодня я не вижу ни одного полковника.
– Я всегда преуспеваю.
Его теплый смех заполнил комнату, словно жар камина.
– Сегодня ночь середины лета, помнишь? Все может случиться. Даже это.
Катарина принялась медленно расшнуровывать длинные завязки его сорочки.
– Все, – прошептала она, распахивая сорочку, и принялась целовать его грудь, затем провела языком по рельефно проступающим мускулам. Он глубоко вздохнул, и она почувствовала, как напрягся его живот. – Все что угодно.
Ее плащ каким-то образом соскользнул с плеч, хотя она и не заметила, как он падал.
Пальцы Александра, ласкавшие ее шею, помедлили, чтобы ощутить быстрое биение пульса, затем скользнули ниже, провели вдоль выреза сорочки и последовали за изгибом груди.
– Когда-то ты отстранялась от моего прикосновения.
– И возможно, стану отстраняться снова, – сказала она, взяв его руку и целуя один за другим кончики пальцев. Услышав его подавленный вздох, провела языком по внутренней стороне пальца. – Но, пожалуй, не сегодня.
Он легонько укусил ее за подбородок и принялся целовать кожу чуть ниже уха.
– Нет, не сегодня. – Его пальцы, все еще влажные от прикосновения ее губ, принялись расшнуровывать ее корсаж. Он целовал ее глубоко, страстно, так что все тело ее пронизывало теплом. – Сегодня свершится чудо летнего солнцестояния.
Катарина впитывала его слова, вдыхала их и словно погружалась в то чудо, которое сулили его голос и дыхание.
– И сны, Александр.
И он впитывал ее дыхание, будто они вместе принимали участие в каком-то таинстве и безмолвно давали обет, а за стенами этой хижины не существовало иной жизни – ни прошлого, ни мрачного будущего.
Вместе с этим дыханием что-то распахнулось внутри Катарины. Она вытянула его сорочку из бриджей, руки ее скользнули под белую льняную ткань, и пальцы пробежали по спине. Она принялась покусывать его грудь, упиваясь исходившим от него жаром. Этот жар был равносилен огню, бушующему в ее венах.
Из его горла вырвался стон, и он снова страстно приник к ней губами, пальцы его поспешно выдергивали шнурки корсажа. Расшнуровав, он слегка опустил его, так что ее руки словно попали в ловушку и оказались прижатыми к телу. Его рот заскользил вниз по шее, к ее груди, он целовал ее сквозь тонкую ткань сорочки, и язык его оставлял за собой влажный след. Целуя, он будто изучал, как бы пробовал на вкус ее грудь до тех пор, пока она не застонала, страстно желая, чтобы он даровал ей то изысканное наслаждение, в котором он ей пока отказывал.
– Пожалуйста, – взмолилась она, откинув голову назад и закрыв глаза. Он с наслаждением продвигался все ближе и ближе. – Пожалуйста, – всхлипнула она. С удовлетворенным стоном он обхватил губами сосок, потянул его через ткань, она выгнулась ему навстречу. – О, да-а-а.
Он целовал ее розовые чувствительные соски. Ее стоны, казалось, готовы были перерасти во всхлипывания. Он опустил связывающий ее руки корсаж, и тот упал на пол. Освободившимися руками она принялась ласкать его плечи и грудь, впиваясь ногтями ему в тело, и целовать его с равной по силе ответной страстью.
Он нетерпеливо стянул через голову сорочку и отбросил ее в сторону. Катарина стала опускаться перед ним на колени, сжимая руками его талию, чуть выше бриджей, но он перехватил ее, поцеловал и положил на их раскинутые перед огнем плащи.