Дорога, казалось, перешла в тропу. Такого не было в ее предыдущую поездку, и она нахмурилась. Вслушалась, пытаясь различить топот копыт, но шум дождя и рев реки заглушали все прочие звуки.
– Александр! – окликнула она. Никакого ответа. – Полковник! Полковник фон Леве! – Кажется, какое-то движение впереди? Катарина направила лошадь туда, где, как ей показалось, она увидела какие-то неясные очертания. Галька и грязь посыпались по склону холма. Она пригнулась к гриве коня, вглядываясь в туман. – Полковник фон Леве! – снова позвала она. – Полковник фон самонадеянный, никого не слушающий Леве, ответь мне, черт бы тебя…
Конь споткнулся и отчаянно рванулся назад, когда земля стала уходить у него из-под копыт. Сама того не подозревая, она направила лошадь к обрыву, туда, где стремительный поток подмыл берег. Ей удалось подавить охватившую ее панику, чтобы она не передалась и без того перепуганному животному.
– Спокойно, спокойно, – бормотала она, склонившись, насколько возможно, вперед и разглядывая размытую землю.
Обрушился еще один участок земли в форме полумесяца. Лошадь с громким ржанием отпрянула. Кэт почувствовала, как ее заносит вперед, и мир словно медленно завращался вокруг нее. Она увидела, что конь отпрянул от края, поводья волочились по грязи. Ей подумалось о том, как трудно будет Лобо очистить их.
В нескольких ярдах дальше по тропе расплывчато, будто залитая слезами акварель, возник образ Александра, что-то кричавшего ей, но слов разобрать было нельзя. Холод. Пронизывающий холод.
– Александр! – пронзительно закричала она. Ответа не последовало. Стремительные воды реки вздымались вокруг, чуть не накрывая ее, почти онемевшими пальцами она впилась в трещину в камне. Держись. Держись. Мокрые пряди волос свисали ей на глаза. Бриджи надулись, как паруса, заставляя ее, будто утлую лодчонку, бороться с течением при сильном ветре. Один палец соскользнул. Затем другой. Она сжала стучащие зубы, но не могла остановить дрожи. Из груди вырвалось рыдание. Она пододвинула один палец, затем другой, как паук, карабкаясь назад к узкой ненадежной трещине, с жадностью цепляясь за тонкую ниточку жизни.
У нее за спиной вода бурлила и ревела. Мощные потоки словно сплетали свои смертоносные нити в таинственный гобелен. Холод, струившийся от реки, расчленял ее мысли на не связанные между собой фрагменты. Выражение ужаса застыло на лице Александра при виде того, как она повисла в воздухе. Его рука тянется, тянется к ней, но все еще слишком далеко и не может удержать ее от падения в стремительные воды реки. Даже сквозь серый мрак бури взгляд его темных глаз пылал, будто солнечный свет, сфокусированный оптическим стеклом.
Кажется, что-то давит на шею? Изабо? Но она уже попрощалась с Изабо. Изабо не должно быть здесь. Изабо…
Кэт покачала головой. Изабо не было с ней. Она в безопасности. В Леве.
Катарина снова почувствовала, как ее стискивают руки маленькой девочки, и принялась петь, чтобы не подпустить надвигающееся безумие. Она должна карабкаться в безопасное место. Она должна сохранить свой разум.
– Александр, Александр, – принялась напевать она, заполняя его именем забытые слова мелодии. Она все пела и пела, а голос звучал неестественно хрипло, но он оставался единственной нитью, протянувшейся из гнетущего холода.
Давление на шею усилилось. Нет, нет. Она не могла позволить себе сейчас погрузиться в тепло своих мечтаний. Она запела громче, произнося первые пришедшие в голову слова: «Опускается темное облако, кажется мне, пойдет дождь…» она оборвала пение с диким смехом. Дождь, дождь, дождь… Что-то потянуло ее за плечо. «Изабо! Ты должна уйти. Мама…» Нет, она не сможет этого больше сказать. Слезы смешались с водой, струящейся по лицу. Пальцы ее ослабели и стали разжиматься.
Ее снова потянули, но на этот раз она не стала сопротивляться и почувствовала, что ее поднимают из воды. Все ее тело отчаянно содрогалось. Холодно, так холодно. Рядом находилось что-то теплое, оно прикасалось к ее коже, но она почти не ощущала его. Тепло казалось таким далеким, словно огонь, поблескивающий за окном.
Кэт пыталась выкарабкаться из своего гнетущего сна, но не могла всплыть на поверхность. Холодный край каменной колонны впился ей в щеку. Он не должен увидеть ее… Бат не должен увидеть ее. Страх железными тисками удерживал ее за колонной в конце комнаты, где он встречался со своими придворными льстецами.
– Избавлюсь ли я, наконец, от этой язвы? – спросил он, словно бросая вызов. Окружающие неловко заерзали.
Вокруг стали раздаваться возражения: «Густав уважаемый человек, милорд».
Бат насмешливо фыркнул:
– Вы хотите сказать, что он слишком проворный для вас. – Он поднял левую руку и принялся помахивать пальцами, все следовали за ним взглядом до тех пор, пока крик не заставил их опустить глаза. Один из них стоял как громом пораженный, его камзол и сорочка были располосованы, и тонкий кровавый след проходил по тому месту, где прошелся нож Бата. – Видите? Упомяните при Густаве как бы невзначай, что мы собираемся охотиться к северо-западу от города. А я буду ждать его на юге.
Он направил лезвие ножа так, словно намеревался пронзить грудную клетку и вонзить его прямо в сердце придворного. Все окружающие отшатнулись. А Бат рассмеялся.
Густав не послушался ее. Ты должен слушать. Слушай…
Внезапная резкая боль будто хлестнула ее по щеке и нарушила сон. Она глубоко вздохнула и закашлялась. Встала на колени, схватившись за живот.
– Вот так-то, – услышала она голос Александра. Он колотил ее по спине с такой силой, что она чуть снова не упала на каменный пол, на котором лежала прежде. – Мы в хижине паромщика. Здесь мы в безопасности.
Она опять закашлялась, а он снова стал бить ее по спине.
Катарина замахала рукой, чтобы остановить его.
– Довольно! Довольно.
Он с подчеркнутой неохотой остановился. Она сердито посмотрела на него.
– Я всегда знала, что ты только и ждешь возможности, чтобы побить меня.
Он нежно отбросил волосы с ее лица.
– Конечно, ждал, – сказал он, но тотчас опроверг свои бессердечные слова, заключив ее в объятия. – Боже, как я люблю тебя и до чего же ты меня напугала. Мне наплевать на то, что у вас произошло с фоном Мекленом, Кэт. Что бы ты ни говорила, я не могу избавиться от мысли, что эта прекрасная маленькая девочка была зачата в результате насилия этого безумца.
Пальцы Кэт погрузились в его золотистые волосы. И показалось, будто солнечный свет разогнал тьму.
– Это так, Александр. – Он замер, а она присела рядом с ним и продолжила. – Но я сказала правду прежде. – Горло ее сжалось, и она с трудом выговорила: – Изабо не моя дочь. Ты должен поверить мне. Изабо – дочь фон Меклена, да. Его законная дочь – дитя его жены, Халле.
– Усыпальница в Таузендбурге принадлежала Халле? – вспомнив, спросил Александр. Кэт кивнула.
– После того как твой отец умер, я отправилась в Таузендбург. Солдаты, похоже, не собирались нападать на город, способный защищаться. Я родилась там, и моя мать всегда говорила, что у меня есть приданое, которое я получу при достижении совершеннолетия. Я сказала себе, что с опекунами покончено, как и с пребыванием на чьем-то попечении. Я подумывала о том, чтобы получить часть этих денег и уехать. – Она пожала плечами. – Куда-нибудь. Куда-нибудь, где нет ни солдат, ни войны, но оказалось, что таких мест чрезвычайно мало. Настолько мало, что почти нет. Таузендбург – небольшой город, и жена фон Меклена, Халле, чувствовала себя в нем одиноко. Ей не доставляли удовольствия… развлечения мужа. Мы стали друзьями. Примерно в это же время я узнала, что приданого нет.
Он поднял на нее глаза.