– Диверсия внутри диверсии.
Он встал на колени рядом с ней, и они принялись собирать горстями сгнившее зерно и складывать его в кучу за камень у входа. Через несколько минут все было готово.
Александр вынул шпагу. Кэт сглотнула. Не так быстро! Но вслух ничего не сказала, только кивнула и достала кремень и огниво.
– Сосчитай до шестидесяти, – дрожащим голосом сказала она, – тогда я зажгу огонь. Ты можешь доверять мне… – Голос ее дрогнул и прервался.
– Я знаю, что могу, любимая, – отозвался он, и его тихий шепот прозвучал удивительно ласково.
Он поцеловал ее в последний раз глубоко и страстно, затем отстранился.
– Оставь себе время на то, чтобы успеть убежать.
Она кивнула. Легко, словно призрак, коснувшись ее губ, он развернулся и принялся карабкаться вверх по груде обрушившихся балок и обломков каменной стены. Ее переполняло чувство горькой печали. «Считай!» – приказал ей рассудок, и она поспешно принялась наверстывать упущенное:
– Четырнадцать, пятнадцать…
Александр перешагнул через последние бревна и попал прямо в хаос. Вокруг него кружила водоворотом паника неподготовленной обороны. Не обращая на нее внимания, он направился через двор, и подошвы его сапог отбивали привычный ритм, выработанный годами солдатской дисциплины. Все казалось еще более неясным, чем он себе представлял, но тем не менее оно наступило.
Граф Балтазар фон Меклен с важным видом расхаживал по платформе и, выкрикивая приказания, хлестал тех, кто оказывался поблизости. Позади него стояла женщина, тонкая струйка крови сочилась из раны на ее щеке, но глаза ее горели восторгом, в них не было боли.
Пробегавшие вокруг Александра солдаты стали замедлять свой бег, их глаза изучали его, стараясь определить его роль. Лейтенант с холодными глазами прицелился в него из карабина и уже открыл рот, чтобы отдать приказ, но раздавшийся за спиной Александра вопль сбил его с толку.
Раздались крики «огонь!», и Александр улыбнулся, когда солдаты снова забегали вокруг него. Его Кэт успешно справилась со своей задачей.
Он поднял шпагу. Его рука крепко сжимала ее, словно срослась с нею. Казалось, сами камни под ногами придавали ему силу. Он сражался за Катарину. Кровь рода Карабасов струилась в его жилах. Род победителей не прервался.
– Фон Меклен! – Шагнув вперед, он отдал честь графу. Тот резко повернулся, чтобы посмотреть, кто осмелился выкрикнуть его имя.
Балтазар стоял на платформе, спешно построенной для него. Он ухмыльнулся при виде Александра, затем разразился хохотом.
– Алекси! Какая радость видеть тебя, – весело прокричал он. – Не могу сказать, что встреча неожиданная, я, конечно, ждал ее. Мы же похожи, помнишь?
– Между нами нет ничего общего, фон Меклен, – парировал Александр.
– Хо-хо, думаешь нет? – раздался ответ. Фон Меклен показал на стоявшую у него за спиной женщину. – Наши с тобой любовницы – ублюдки, насколько мне известно.
Александр подавил вспыхнувшей в душе гнев.
– Иди-ка сюда, – окликнул он негодяя, помахивая левой рукой, словно уговаривая маленького ребенка. – Ты опоздал получить наказание. Почти на пять лет.
Фон Меклен стал спускаться к нему по ступеням и, оказавшись внизу, сказал:
– Ах, ты все еще огорчаешься по поводу того небольшого маневра в Татлингене? Согласись, он был блистательным.
– То было убийство.
Человек, считавший, что это ему следует быть повелителем Таузендбурга, выразительно пожал плечами.
– Убийство? М-м-м… что ж, пусть будет так.
Фон Меклен решительным жестом остановил шестерых солдат, бежавших по направлению к густому дыму, окутавшему разрушенный туннель. Они, кашляя, остановились.
– Пускай Лунц приведет моих гончих, – приказал фон Меклен, многозначительно глядя на Александра.
Еще один солдат пробежал между ними, с криком прикрывая глаза руками. Александр выхватил у него карабин и направил его на застывшую в нерешительности группу.
– Не советую, – сказал он им.
– Приведите моих гончих! – снова приказал граф. В этот момент над его плечом пролетела стрела, и ее горящий наконечник вонзился в сухое дерево платформы за его спиной. Она быстро воспламенилась, языки пламени сердито взвились кверху. Он рывком выдернул шпагу из ножен. – Моих гончих!
Солдат резко остановился.
– Но, милорд, огонь… – начал он, но прежде чем успел закончить, фон Меклен взмахнул шпагой, чтобы вонзить ему в шею.
– Не стоит, – бросил Александр, и его шпага со звоном остановила оружие фон Меклена. Перепуганный солдат, жизнь которого только что спас Александр, в ужасе убежал.
Их клинки зазвенели, когда граф умело отбил удар. Он засмеялся.
– Я ненадолго задержу тебя, Алекси, а затем скормлю своим гончим.
Он сделал выпад. Александр парировал его и одновременно нанес ответный удар. В груди его кипела ненависть к человеку, которого он когда-то называл другом. Прежде эта ненависть душила его, путала мысли, но сейчас вместе со страстным желанием победить он проявлял хладнокровие, что позволяло ему видеть промахи фон Меклена, малейшие ошибки, которые обычно ускользали от него.
И он воспользовался своим преимуществом. Фон Меклен стал отступать. Он, спотыкаясь, поднимался обратно по ступеням платформы. Александр нанес удар, но граф быстро пришел в себя и парировал его.
Вдалеке раздавались крики, но Александр не мог их разобрать. Он слышал только звон клинков. Фон Меклен усмехнулся, но Александр увидел неприкрытое место и сделал выпад, его клинок задел плечо фон Меклена, полилась кровь, но рана была неглубокой. Клинки вновь скрестились, фон Меклен сумел отбросить Александра назад, и тот споткнулся на ступенях. Заглушая крики обезумевших солдат, прокатился взрыв смеха фон Меклена.
– Выпустите моих гончих! – снова раздался приказ.
Дерево с треском раскололось. Фон Меклен потерял равновесие и, покачнувшись, упал назад, на свою любовницу. На мгновение на его красивом невинном лице появилось выражение изумления. Затем оно исказилось животной злобой и раздался протяжный крик: «Не-е-ет!», сопровождающийся треском дерева: горящая платформа обрушилась, увлекая за собой графа Балтазара фон Меклена и Гизелу.
Мимо Александра пронеслись жаждущие крови гончие, пасти их были разинуты. Они бросились к руинам платформы и вниз, к развалинам восточной стены. Прошла секунда, и раздались вопли, мужской и женский, они нарастали до тех пор… пока не наступила полная тишина.
Солдаты, приблизившиеся к Александру, замерли, глядя на обломки. Сквозь толпу солдат протолкнулся офицер и заглянул вниз.
– Полковник, – полным благоговейного страха шепотом произнес один из солдат, обращаясь к подошедшему человеку: – Он умер.
Александр увидел, что офицер бросил на него взгляд, затем склонился над горящей грудой обрушившегося дерева, чтобы удостовериться в словах солдата, затем сделал шаг назад и стал выкрикивать приказы остановить сражение. Зерно почти догорело.
Александр поспешно вложил шпагу в ножны и побежал к входу в саперный туннель.
– Катарина! Кэт! Кэт, где ты?
– Откройте ворота! – услышал он приказ полковника. Солдаты побросали все оружие и бросились к воротам. Александр бежал против течения в то время, как у него за спиной распахнулись огромные деревянные двери. Затем наступила тишина, он оглянулся и увидел герцога Таузенда верхом на лошади в окружении почетного караула с факелами.
Александр не стал наблюдать, как встретят его высочество.
– Кэт! – воскликнул он.
– Я здесь, Александр. – Ее голос прозвучал словно хор с небес, а он бросился к ней навстречу в то время, как она пыталась протиснуться сквозь то, что было когда-то дверью в зернохранилище. В руке она держала лук.
Он вытащил ее из обломков и, закружив, принялся целовать так, словно перед ними открывалась жизнь, полная безмятежных поцелуев.