Из-за моего разочарования начинают литься слезы, как раз в тот момент, когда я слышу шлепанье сапог по грязным лужам вдалеке. Я прищуриваю глаза, которые больше не затуманены от моего падения, и вижу, что Кэмерон движется быстрее, чем я когда-либо раньше видела.
— Кэм! — зову я, мой голос слаб и пропитан печалью.
Кэмерон замирает, как только видит меня вдалеке, но затем бросается ко мне еще быстрее. Когда в поле зрения появляется его лицо, я вижу на нем смесь разных эмоций — беспокойство, гнев и боль.
Я ненавижу, что заставила его чувствовать себя так, но прямо сейчас я могу сосредоточиться только на том, чтобы быть в его объятиях.
Он опускается передо мной на колени, его челюсть сжата от напряжения, глаза остекленели от паники, когда его руки нежно обхватывают мои щеки, наклоняя мою голову из стороны в сторону. Как только он видит небольшой порез, его глаза вспыхивают беспокойством, губы приоткрываются в прерывистом дыхании.
— Рори, — взволнованно хрипит он. — Что случилось?
— Могу я рассказать тебе по дороге вниз? Мне просто нужно быть в твоих объятиях, пожалуйста, — мой голос срывается, рыдания прорываются сквозь меня.
Он немедленно слушается, бережно подхватывая меня на руки и сажая спереди. Я утыкаюсь носом в его шею, мои слезы пропитывают его куртку. Безопасность его объятий успокаивает что-то глубоко внутри меня. Прошло слишком много времени.
Крепко держа меня одной рукой под ягодицами, другой рукой он успокаивающе проводит круговыми движениями по моей спине, пытаясь унять мои эмоции. Его губы прижимаются к моим волосам, когда он медленно идет обратно по тропинке, прижимая меня к своему телу, как будто я самое ценное, что у него когда-либо было.
Мы молчим, по ощущениям, минут тридцать, хватка Кэма на мне не ослабевает, пока мы спускаемся по тропе. Единственное, что можно услышать, — это мое хлюпанье носом, когда я плачу, и хлюпанье грязи под его ботинками.
— Черт, это убивает меня, — его хриплый голос пробивается сквозь единственный шум дождя, ударяющегося о землю.
— Прости меня, — шмыгаю я носом, пытаясь успокоиться, глубоко вдыхая его запах, позволяя ему успокоить меня.
— Не надо, — говорит он, легко целуя меня в макушку. — Я не сержусь на тебя. Я просто хочу знать, что произошло. Видеть твою боль и печаль съедает меня заживо прямо сейчас.
Я делаю еще один глубокий вдох, наклоняю голову, чтобы посмотреть на него, а затем рассказываю, как я ударилась головой о пенек. Его руки сжимают меня крепче, а тело напрягается.
— Я в порядке. Просто сначала испытала небольшое чувство шока, вот и все, — говорю я, чтобы облегчить его беспокойство и свое собственное.
Я не понимаю, что мы на парковке, пока он не сажает меня на багажник своей машины, его глаза цвета корицы разоблачают мою ложь.
— Любимая, у тебя порез на лбу. Скажи мне, ты чувствуешь тошноту, слабость или головную боль? — спрашивает он, подозревая то, что я уже знаю.
Я спортсменка, и это было не так уж и сложно.
— К тому времени это пройдет, — бормочу я, отводя взгляд в сторону, потому что не могу смотреть в его обжигающие глаза прямо сейчас. В них так много беспокойства, и это угрожает заставить меня чувствовать себя виноватой настолько, что я не буду играть сегодня вечером. Потому что мы оба знаем, что я имела в виду, когда сказала «к тому времени». Это значит, что я знаю, что есть большая вероятность, что у меня сотрясение мозга, но я буду играть сегодня, несмотря ни на что.
Кэмерон ничего не говорит, его брови хмурятся, а челюсть напрягается, когда он прожигает дыру в моей голове сбоку. Он снова поднимает меня на руки, идя к пассажирскому сиденью, куда осторожно сажает меня и пристегивает. Как только садится за руль, он говорит:
— Мы приедем за твоей машиной завтра.
Я спокойно соглашаюсь.
— Хорошо.
Затем мы молчали всю дорогу до моего дома, напряжение почти душило. Мы не виделись и почти не разговаривали больше недели. Могу сказать, что он расстроен, но прямо сейчас он не в настроении разговаривать. Что для него необычно, и это выбивает из колеи.
Я и так в растерянности из-за своего сотрясения мозга, скаутов, а теперь еще и чертовски волнуюсь из-за того, что мы вот-вот поссоримся. Я не хочу ругаться с ним, дрожь пробегает по моему телу при мысли о том, что я могу потерять его.