— Мы одни. Наконец-то.
Я захихикала. — Ты уже давно ждешь, да?
— Целый чертов день. Я хотел, чтобы Пейсли была частью предложения, но теперь остались только ты и я, и я хочу сказать тебе еще о нескольких вещах.
— Я слушаю.
Я подозревала, что мой мужчина снова доведет меня до обморочного состояния.
— Я люблю тебя, Лекси, и я не могу дождаться, когда мы поженимся, чтобы ты официально стала моей. Спасибо, что научила меня снова чувствовать, желать, жить. Ты для меня всё.
Я была права. Я готова была упасть в обморок.
— А ты для меня.
— Ты моя, Лекси. Знаешь, что это значит?
— Что? — прошептала я.
— Что я буду баловать тебя каждый день. Заботиться о тебе. Твои проблемы — теперь мои проблемы. Так что, если ты передумаешь насчет того, чтобы я помогал твоим родителям оплачивать медицинские расходы, дай мне знать.
— Хммм… ты должен был поднять эту тему, пока я не могу ясно мыслить и счастлива, а?
— Да, — сказал он с легкой ухмылкой.
— Подумал, что это может увеличить шансы на положительный ответ.
— Я приму это к сведению, — сказала я самым строгим тоном. — И это все, что я скажу по этому поводу сегодня.
Его улыбка превратилась в дьявольскую.
— Посмотрим, смогу ли я тебя переубедить.
— Не могу дождаться, чтобы рассказать об этом родителям.
Уголки его рта дернулись.
Я сузила глаза. — Что?
— Они уже знают, малыш. Я попросил у них твоей руки.
— Боже мой! Ты сделал это? Как? Когда?
— Это наш секрет.
Я встала на носочки и дотронулась до его губ. Желание пронеслось сквозь меня, как лесной пожар. Я обняла его за шею, прижав к нему свое тело. Мои гормоны оживились, чувствая этот твердый пресс. Воздействие этого человека на меня было безумным.
Мои соски стали твердыми. Она оказывали почти болезненное давление на грудь.
Его руки медленно скользили по моему телу, сжимая мои бедра. Он притянул меня к себе, и я почувствовала, как сильно он хотел меня. Он уже был достаточно твердым. Со стоном он взял под контроль поцелуй, углубил его, и потянул мое платье вверх, пока его пальцы не коснулись голой кожи моего бедра. Прикосновение завело меня, как никогда. Разряд тепла прошел через меня, собираясь между ног. Мой клитор запульсировал.
Мы двигались быстро, пока я не почувствовала твёрдую поверхность за спиной, я поняла, что он толкнул меня к двери. Его поцелуй был еще более неистовым теперь, как и его прикосновения. Его руки были повсюду: на моих плечах и бедрах, под моим платьем. Его язык гладил мой еще интенсивнее. Мне нравилось, что он так меня поглощает.
Он потянул меня дальше от двери, но мы не ушли далеко. Мы были слишком заняты пожиранием друг друга.
Мы никогда не доберемся до спальни.
Он поцеловал меня еще более жадно, когда мы шли по коридору в гостиную, где он положил меня на плюшевый ковер. Я боролась, потому что хотела быть сверху. Он лениво улыбнулся мне, пока я поднимала его футболку, медленно задевая своими пальцами эти великолепные мускулы. Отбросив его футболку, я проделала тот же путь языком и губами, заставляя его стонать со мной в унисон. Мне нравились его восхитительные звуки. Они заводили меня, пока у меня не стало уже скользко между ног.
Я целовала его шею и кадык, прежде чем снова выпрямиться. Я отошла от него и сразу же проголодалась, но сначала мне нужно было избавиться от его брюк, от этого надоедливого пояса, от боксеров и от всего остального, что было на моем пути. К моему удивлению, он вытащил бумажник из заднего кармана штанов, вынув презерватив, пока шевелил бровями. Затем он начал раздевать меня. Его работа была намного проще.
Он потянул мое платье вверх, натянув его мне на голову. Я даже не носила бюстгальтер, так как в большинство моих летних платьев были вшиты чашки. На мне были трусики, хотя, и я ожидала, что он снимет их сразу.
Вместо этого он решил подразнить меня. Раздвинув ноги еще шире, он провел двумя пальца вдоль ткани, покрывающей мою киску. Материал моих трусиков промок насквозь. На этот раз наслаждение, срикошетившее во мне, было шокирующим. Я согнулась пополам, задыхаясь. Дрожь потрясла меня, когда я почувствовала, как Тейт зацепил свои пальцы за пояс моих трусиков. Он осторожно снял их. Мне пришлось встать на четвереньки, поднять одну ногу, а потом другую, чтобы он мог от них избавиться.
— Разве ты не любишь лето?
Я дразнила, снова поднимаясь на колени.